Дивизия особого назначения. Освободительный поход. Фарход Хабибов

и национал-социалистической идеей), а мы самые что ни на есть умные и честные!

      Исходя из всего этого, мы и предполагаем, что враг подготовит горячую встречу нашей дивизии в окрестностях Вашкува, тут восьми локонов на висках не треба, щоб уразуметь. Или как-то не так звучала поговорка, там же о прядях, причем во лбу речь шла.

      Арсений одобрил наш план; узнав о том, что план тайный и в него посвящено меньше десяти человек, еще раз одобрил наши действия. Кроме того, Арсений перечислил, какими силами располагает противник на данном направлении (зарывая нас, немцев и местных, на рассвете), всего получается почти дивизия, да с танками и сильной ПТА[127] (вплоть до ахт-ахтов).

      Вот наиболее сильные группировки и будем бомбить, на бомбардировку пойдут все самолеты, кроме У-2, как раз они станут единственной нашей авиаподдержкой в Польском рейде. Они более экономичны, чем остальные аэропланы, да и для посадки-взлета не требуется больших аэродромов, могут сесть и на дороге. Зато станут нашими глазами, которые высоко летят и далеко глядят. Да и вызывать их будем только в случае особом, нечего крыльями рисковать.

      В бомбовой налет пойдут Юнкерсы, «чайки» и «ишаки», их миссия бомбить врага, но осторожно. Плевать на меткость, главное – беречь себя. Просто скинуть бомбы, пролетая, никаких пикировок, никаких повторных заходов. Пролетели, скинули и дальше, как боезапас кончается, обратно на базу, и снова, заправившись, вперед, и так три вылета, и потом до хаты. Самолеты запрятать, замаскировать и до нашего возвращения (или до нашего вызова) отдыхать, превратившись в пехоту. Пока мы болтали с Арсением, товарищи колхозники пригнали лошадок, целых сто двадцать голов. Да и сами мы нахватали трофеев почти тридцать голов, правда, телеговозов немецких, но чем такой конь не конь-то?

      Кстати, те, кто останется в лагере, еще займутся сбором и подготовкой фуража на зиму, ну и обустройством еще двух баз, поглубже в лесу, да не меньше 20–50 километров друг от друга. Колхозникам в благодарность за коней, передали двадцать винтовок и по сотне патронов на винтовку (для самообороны), да другого потребного имущества, особенно рады они были двум бочкам керосина и мешку соли. Пейзане[128], попрятав винтовки, керосин и соль в телеги, уехали обратно, а у нас настало время обеда. Никанорыч отказался с нами обедать, мол, пора ему, пришлось проводить его с селянами.

      Я продолжил свой поход в столовую, и тут ко мне елисеевский боец привел кавалериста и девушку.

      – Разрешите обратиться, товарищ комдив? По приказанию начальника особотдела дивизии привел к вам лейтенанта Бондаренко и военветврача третьего ранга Бусенко. – И, сдав мне Бондаренко с девушкой, боец удалился.

      – Ну, давайте знакомиться, я капитан Любимов, комдив здешний.

      – Лейтенант Бондаренко по кличке «Букварь», командир эскадрона N-ской кавдивизии, взят в плен при атаке на танковую колонну.

      – Военветврач третьего ранга Бусенко, командир ветеринарной службы второго полка N-ской кавдивизии, взята в плен в составе обоза

127

Противотанковая артиллерия.

128

Пейзане (здесь) – в смысле, местные сельские жители.