Американская трагедия. Теодор Драйзер

вдруг охватило странное настроение, подобное тому, какое вызывают розы, блеск огней, духи и музыка. Какая красота! Какая роскошь! Никому из членов его собственной семьи и не снилось, что дядя живет так! Какое великолепие! А его родители так несчастны, так бедны, – они, конечно, и сейчас проповедуют где-нибудь на улицах Канзас-Сити или Денвера. Руководители миссии! И хотя никто из этих богатых родичей, кроме сухаря – двоюродного братца (и то только на фабрике), не потрудился повидаться с ним, хотя его с таким равнодушием назначили на самую черную работу, он все же повеселел и воспрянул духом. В конце концов, он ведь тоже Грифитс, двоюродный брат и родной племянник важных персон в Ликурге, и, как бы то ни было, теперь он начинает у них работать. И разве это не означает, что его ждет гораздо лучшее будущее, чем все, на что он мог надеяться до сих пор? Нужно только вспомнить, что значат Грифитсы здесь и что «значат» Грифитсы в Канзас-Сити или, скажем, в Денвере. Какой потрясающий контраст! Но это нужно скрывать как можно тщательнее. Клайд снова приуныл. Что, если здешние Грифитсы – его дядя, или двоюродный брат, или кто-нибудь из их друзей, или служащих – станут наводить справки о его родителях и его прошлом? Какой ужас! Эта история с убитым ребенком в Канзас-Сити! Жалкое существование родителей! Эста! И снова лицо его вытянулось, и мечты померкли. Вдруг они догадаются! Вдруг почувствуют!

      О, дьявольщина! Кто он, в конце концов? Что он, в сущности, собой представляет? Чего он может ожидать от этого великолепного мира, если узнают, почему он сюда явился?

      Клайд повернул назад; он был угнетен и даже противен самому себе, ибо разом почувствовал себя совершеннейшим ничтожеством.

      Глава VI

      Комната, которую при помощи миссис Брейли Клайд снял в тот же день, находилась на Торп-стрит – улице, по своим достоинствам, да и по расстоянию, очень далекой от той, где жил его дядя. Разница была вполне достаточная, чтобы сдержать возрастающее стремление Клайда считать себя как-никак человеком, близким Сэмюэлу Грифитсу. Дома здесь были невзрачные, выкрашенные коричневой, серой или бурой краской, изрядно закопченные и ветхие; деревья стояли обнаженные под зимним ветром и все же, наперекор дыму и пыли, словно обещали совсем скоро новую жизнь – листья и цветы мая. Свернув вместе с миссис Брейли на эту улицу, Клайд увидел унылую, бесцветную толпу: с различных фабрик за рекой возвращались после работы мужчины, девушки и старые девы, похожие на его спутницу. В дверях дома Клайда и миссис Брейли встретила не слишком вежливая женщина в чистом переднике поверх коричневого платья; она провела их на третий этаж, в довольно просторную и прилично обставленную комнату, и назначила за нее четыре доллара без стола и семь с половиной со столом; миссис Брейли сказала, что он не найдет ничего лучшего за эту цену, и Клайд решил согласиться. Здесь он и остался, поблагодарив миссис Брейли, и вскоре уже сидел за обеденным столом в обществе нескольких служащих с товарных складов и фабрик – людей вроде тех, с которыми он вначале имел дело на Полина-стрит