Заир. Пауло Коэльо

То есть рассказываю со сцены разные истории. А потом заставляю делать это тех, кто сидит в зале.

      – В своих книгах я делаю то же самое.

      – Знаю. Именно это и сблизило меня с…

      Сейчас он еще скажет с кем!

      – Вы родились здесь? – перебивает его Мари, не давая закончить фразу («…сблизило меня с вашей женой»).

      – Нет. Я родился в степях Казахстана.

      Казахстан! Кто осмелится спросить, где это?

      – А где это – Казахстан? – осведомляется кто-то из присутствующих.

      Блаженны не боящиеся показать свое незнание.

      – Я ждал этого вопроса, – в глазах Михаила мелькнуло подобие улыбки. – Через десять минут после того, как я назову свою родину, со мной заговаривают о Пакистане, об Афганистане… Моя страна находится в Центральной Азии. В ней всего 14 миллионов жителей, а площадь во много раз превосходит Францию с ее 60 миллионами.

      – Иными словами, там никто не жалуется на скученность, – со смехом замечает мой издатель.

      – В течение всего двадцатого столетия там вообще никто не имел права жаловаться ни на что. Во-первых, когда коммунисты отменили частную собственность, все поголовье скота оказалось брошено в степях, и 48,6% жителей погибли от голода. Представляете? В 1932–1933 годах почти половина населения вымерла.

      За столом повисает молчание. Поскольку трагедии омрачают атмосферу нашего празднества, кто-то из присутствующих пробует заговорить о другом. Однако я требую, чтобы «читатель» продолжал рассказ о своей стране.

      – На что похожа степь?

      – Это огромные равнины, на которых почти ничего не растет. Разве вы не знаете?

      Да знаю, конечно. Просто настал мой черед спросить что-либо для поддержания разговора.

      – Я кое-что вспоминаю, – говорит мой издатель. – Не так давно мне прислали рукопись одного тамошнего писателя. Книга была посвящена ядерным испытаниям в степи.

      – На земле нашей страны – кровь, и в душе ее – тоже. Она изменила то, что менять нельзя, и вот уже несколько поколений моего народа расплачиваются за это. Мы умудрились уничтожить целое море.

      Тут вмешивается Мари:

      – Никто не может уничтожить море.

      – Я живу на свете двадцать пять лет, и уже на моей памяти воды, существовавшие на протяжении тысячелетий, превратились в пыль. Наши коммунистические правители решили изменить течение рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, чтобы они орошали хлопковые поля. Цели своей они не достигли, но было уже слишком поздно – море исчезло, а возделанная земля стала пустыней. Отсутствие воды привело к изменению климата. Мощнейшие пыльные бури ежегодно приносят 150 тысяч тонн соли и песка. Пятьдесят миллионов человек в пяти странах пострадали от этого безответственного и необратимого решения советских бюрократов. Оставшаяся вода загрязнена и стала источником всякого рода болезней.

      Я отмечал про себя все, что он говорил, – может пригодиться для каких-нибудь лекций. Михаил же продолжал, и я понял, что речь уже не об экологии, а о настоящей