Сей чудной Адрии устойчивая радость. Наталья Троянцева

айным прохожим мячик в частном дворике многоярусной Брелы. Там же – чрезвычайно мужественный ослик из дерева, творение талантливого художника, украсившего усадьбу на радостное обозрение всем.

      Дистанция внутреннего достоинства в облике высоких стройных мужчин и женщин, похожих на хтонических богинь домашнего очага.

      Отзывчивая доброта эмоциональной реакции на просьбу беспомощно жестикулирующего иностранца. Слово «добро» как непременный компонент диалога.

      Птицы, жуки, осы, собаки, кошки, морские ежи – естественные и полноправные обитатели уставшего от цивилизации мира, указывающие человеку его подлинное место.

      Горы. Море. Дивная древность Дубровника.

      Хорватия! Мы навсегда твои благодарные гости.

      Нашим душам чудесно в твоем живом просторе, где морем продолжены горы, а небо от моря так близко!

      Хвала тебе вечная, puno hvala!

Наталья Троянцева

      Бесподобные, великолепные, словно – неизвестные, нежные и хрупкие, обещающие цветы любви из особого космического лона, где перечисленное становится силой, приобретает смысл, состоит из воздуха и духовного огня: в них образ умственного и физического богаче озарен, чем простое смертное.

      Образ, предвидящий будущее и обладающий недоступностью для простого знания.

      Этот образ – не форма, а способ видения.

      Подсознание стремится ввысь, а духовная листва причудливым кружевом возникает из мглы и света, превращаясь в редкий цветок любви.

      Естественная красота земли, моря, пиний, дубов… их жизнь подобна дуновению ветра, превращающего закат-восход светила в неминуемый облик счастья на Адриатическом побережье Средиземноморья.

      Душа, пришедшая от звёзд, должна уйти к ним из серебряного леса, стальной глади воды, туманного берега далёка.

Виктор Захаров

      Сей чудной Адрии устойчивая радость

* * *

      Минута бытия. Прекрасное, живое

      Гимн радости поёт.

      Неспешная ладья под парусным покоем

      Вдоль вечности плывёт.

      Гряда летящих круч, ниспосланная Свыше,

      Смеется: ну, лови!

      Блестящий тонкий луч на водной глади пишет

      Историю Любви.

* * *

      Что там Рим или Греция, видели неандертальцев

      Эти ветхие камни с кошачьими спинками гор.

      Ярко-рыжее солнце зарю вышивает на пяльцах

      И послушного вечера мягкий туманится взор.

      Вот вернулись – и словно бы не уезжали.

      Моря пылкая влага как сочный глоток чистоты.

      Лики Южной Далмации точно живые скрижали —

      Воплощённая сущность сердечной ее правоты.

* * *

      Осень. Над морем течёт

      Дымки туманной истома.

      Девочка песню поёт

      На языке незнакомом.

      Чувства свободный полёт

      Ценен порывом спонтанным. —

      …Смята стихия фонтаном,

      Сжата, взята в оборот… —

      Голос восторгом объят.

      Шутка – проблемы и цели.

      Блик пасторальных услад

      На балюстраде отеля.

* * *

      Акведук? Мираж? Пантеон? —

      Света, моря метаморфозы? —

      Неуёмных фантазий розы

      Оплетают ночной балкон.

      Тихо следует светлячок —

      Утюжок на матовой глади.

      И реальность никак не сладит

      С ощущеньем, что жизнь течёт.

* * *

      Сгорбленная гора плавно съезжает в море,

      Словно усталый пёс на каменных лапах дремлет.

      В шерсти сосновых крон неровные лунки неба —

      Лёгкие завитки под ладошками солнца.

      Зыбкая плоть небес приобретает плотность.

      Ангелы, в облаках – незримые, караулят,

      Незаметно хранят, властно оберегают

      Дерзкую красоту Адриатики пылкой.

* * *

      Море мнёт ветерок, шлёпает, как ребёнок,

      шаловливою ручкой по изумлённой глади —

      то изумрудной, то синей.

      Солнце потоком льстящим льётся,

      швырнув чуть дальше вбок блестящие пузырьки.

      Спрячь канун расставанья в каменистых седых изломах.

      Пей тягучее время, глядя, как вечный парус

      вечным