Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине. Василий П. Аксенов

становится покойно и прекрасно и, представь, немного горько: ну, вот и все, думаю я. Когда ты уезжаешь по другим своим делам, мне страшно, тревожно и радостно, как в юности… как будто мы еще там, над Волгой, на откосе…

      Она села на кровати и завернулась в одеяло. Блестели только огромные глаза, в полумраке она казалась совсем девочкой, той, из Нижнего Новгорода…

      Кремовый ночничок с просвечивающим купидоном, халат с кистями… Он отогнул тяжелую штору. Внизу под слабым фонарем по брусчатке мела поземка.

      …Зубатов безусловно одаренный человек, но чего ждать от господина Лопухина, нынешнего директора департамента полиции? Зубатов – зубы, это неплохо… Лопухин – лопух, это постыдно… Лопух и зубы – очень прямолинейно, здесь нужен человек с фамилией типа Ехно-Егерн… Ехно-Егерн – как прекрасно и непонятно… Ехно – отвлекающий, теплый, слегка пахучий, но на мягких лапах, и – Егерн! – удар по темени…

      Голова сидящего за огромным столом подполковника Егерна упала на грудь, и тут же подполковник подскочил, встряхнулся – фу, черт, засыпаю уже на ходу… как старик… Выбрался из-за стола и пружинисто зашагал по полутемному очень большому кабинету, всунул в глазницу монокль, взглянул в окно на застывшие в морозной ночи подстриженные липы…

      «Но граф Витте, умница, как мог он позволить эту бездарную живодерню? Неужели он не понимал, что это только приблизит революцию?..»

      В дверях вырос дежурный офицер. В руках у него был большой сверток.

      – Разрешите доложить, господин подполковник, за вами прибыли. Здесь партикулярное платье…

      – Вы чего смеетесь, Игнатьев?

      – Смешное сообщение набираю, господин метранпаж!

      – Покажите!

      – Извольте!

      «Вчера около часу дня провалился Египетский мост через Фонтанку при переходе через него эскадрона лейб-гвардии конногренадерского полка. Есть пострадавшие».

      – Что же тут смешного, Игнатьев?

      – Очень смешно, господин метранпаж.

      – Ровно ничего тут смешного нет, господин Игнатьев. Сообщение, наоборот, скорее печальное. Провалился мост, люди и лошади были испуганы, есть травмы…

      – Все понимаю, господин метранпаж. Тут плакать надо, а мне смешно.

      – Вы в церковь ходите, Игнатьев?

      – Нет, господин метранпаж, я дома молюсь.

      Пожимая плечами, метранпаж «Биржевых ведомостей» отошел от наборщика. Бессмысленный этот разговор застрял за воротником, словно волосы после стрижки. Ротационные машины в подвале стучали среди ночи, как копыта кавалерийского эскадрона. Чушь какая-то!

      – Нам, Павел, встречаться больше не нужно… – проговорила Надя.

      – Но почему, Надя? Почему? – Павел приподнялся на локте. – Почему мы не можем любить друг друга? Жениться, конечно, сейчас глупо, но почему…

      – Как жаден ты до жизни, Павел, – глухо сказала Надя.

      – Ну конечно! Почему же нет?

      – Потому что чем-то надо жертвовать.

      – Ты знаешь, что я готов пожертвовать всем и пожертвую, когда будет нужно.

      – Даже мной?

      – Даже тобой. Ты знаешь…

      –