Черное копье. Ник Перумов

– он же Радагаст – получил прозвище Карего, позабыв о бедах и тревогах людей и эльфов и посвятив себя заботам о живущих и растущих существах, детях Яванны. А Курумо… Он в конце концов сделался Саруманом.

      Такова оказалась вкратце история появления в Средиземье Пяти Магов; многое можно было бы рассказать и об их делах, но, если вдаваться в детали, то не хватило бы и года, чтобы рассказать об их трудах, – а в общем Фолко и так знал это. Он вспомнил вздох Радагаста – Редбор… Фандар… – и спросил о них.

      – Так звали Синих магов Алатара и Палландо на Востоке, – кратко сказал Саруман.

      Хоббит глубоко вздохнул. Медленно поднимаясь разумом из манящего прошлого, он возвращался к действительности. Олмер… Олмер, получивший власть приказывать самому Саруману! Конечно, не тому, каким он явился в Серые Гавани, но всё же…

      – Скажи, а почему ты боишься этого? – хоббит кивком указал на клинок Отрины.

      – Потому что я не хочу, чтобы ты рассёк последние нити, связывающие меня хотя бы с таким, пусть кошмарным, но всё-таки телом, – потемнев, ответил Саруман. – Потому что сила, вложенная в этот кинжал, такова, что я бы навеки развоплотился… – Он зябко поёжился. – И тогда не осталось бы уже никакой надежды.

      – Но Олмера ты считаешь своим другом? – медленно произнёс хоббит.

      – Считал… Он пробудил во мне волю к размышлениям.

      – А знаешь ли ты, что именно он подарил мне это гибельное для тебя оружие? Как ты думаешь, почему он это сделал?

      Саруман со смертной тоской во взгляде посмотрел на хоббита и промолчал.

      – Меня предупреждали, что в этих краях можно натолкнуться на какой-то гибельный Серый Вихрь, – в упор глядя на Сарумана, раздельно произнёс хоббит. – И я видел этот вихрь – вчера, сотворённый тобой. Что это такое и почему гибельно?

      – Это то немногое, что у меня осталось из прежних сил. Оружие, поражающее не сразу, а спустя некоторое время… – Видно было, что Саруман говорил чрезвычайно неохотно, лишь вынуждаемый хоббитом.

      – Как оно действует? Как ему можно противостоять? – сдвинул брови Фолко.

      В глазах Сарумана вдруг, словно быстрый взблеск закатного луча, мелькнул злобный огонь, в презрительно-торжествующей гримасе искривились губы… Но огонь тотчас угас, и злорадная усмешка умерла. Фолко вновь увидел нечеловеческую тоску и отчаяние в очистившемся взоре, устремлённом сейчас на него.

      – Я задел кого-то из твоих друзей… – медленно проговорил Саруман, не спрашивая, а словно размышляя вслух. – Что ж, огорчу тебя – против этого нет ни защиты, ни противоядия.

      – Что с ним будет?! – яростно вскричал Фолко, стискивая клинок.

      – Пока ничего, а потом он начнёт постоянно сводить вас между собой, служить источником распрей, пока вы не передерётесь и не уничтожите друг друга. И он будет шпионить за вами, а когда его спросят – он расскажет всё. Сам он погибнет, наверняка погибнет, – например,