Небьющееся сердце. Инна Бачинская

понял, что эта музыка создана для Риеки. Очарованный, он долго стоял, вслушиваясь в древние индейские мелодии, где были тропический ливень и водопад, и вскрик птицы, и шум ветра, а потом скупил у обрадованных музыкантов все записи.

      Риека-Майя ласкающими движениями рук касается плечей, груди, плоского живота. Бедра ее при этом ритмично, в такт мелодии, движутся, имитируя любовный акт, колени разведены в стороны… Она запрокидывает назад голову, по телу ее словно пробегают волны… Она напоминает стоящую на хвосте и раскачивающуюся очковую змею… Короткие волнообразные движения золотой бахромы завораживают зал… И музыка, будоражащая, древняя, музыка первочеловека-охотника с копьем, затаившегося во враждебном лесу, готового убить или быть убитым… тревожные ритмы и острое чувство опасности… от которого учащается пульс, перехватывает дыхание, закипает кровь в жилах, нарастают возбуждение и желание…

      Тело танцовщицы поражает гибкостью, бескостными кажутся ее гибкие руки. Медленные движения вдруг сменяются стремительными, резкими и неистовыми, и в какой-то неуловимый момент вдруг летит в зал, сверкнув в свете прожекторов, тонкая золотая полоска, прикрывавшая грудь… Зал выдыхает «Ах!» – и на секунду переводит глаза на счастливца, который с безумным выражением лица прижимает к губам теплый живой комочек ткани – змеиной шкурки, вдыхая ее аромат. А танец продолжается. Одна рука женщины ложится на плоский живот, медленно соскальзывая вниз, другая прикрывает обнаженную грудь… Долгое томительное мгновение – и вторая золотая полоска летит в зал, короткая схватка, и победитель, крупный мускулистый парень, помахав добычей в воздухе, прячет ее во внутренний карман пиджака. Кажется, женщина на сцене обнажена, но нет – под золотой полоской оказывается еще одна, совсем узкая, крошечный треугольник, кленовый листок, который удерживают на бедрах тонкие черные шнурки…

      Продолжая свой змеиный танец, Риека медленно просовывает под них указательные пальцы и резким движением разрывает… кленовый листок золотой монеткой летит в темный зал. Под ним еще один, и так до бесконечности.

      Свет меркнет, а Риека продолжает двигаться в ритме музыки, замедляя движение… Звучит удивительная мелодия «Рисунки Наски», медленная, тягучая и монотонная, такая же монотонная и однообразная, как свист ветра или шелест песка в пустыне Наска… где, говорят, тысячу лет назад приземлились чужие корабли из космоса…

      Риека замирает. Богиня Майя пришла и принесла с собой жизнь и желание. А теперь она уходит… Голова склонилась на грудь, глаза закрылись, колени полусогнуты и разведены в стороны… Прощальный грустный звук флейты… как вскрик. Все!

      Риеке удавалось так распалить публику, разбудить в ней такое неистовое желание, что разум в ужасе замолкал, и на смену ему, как дикарь из колючего кустарника, продирался мощный первобытный дремучий инстинкт. Под его напором тонкая скорлупка – создание человеческой цивилизации – трещала по швам и осыпалась, как жалкая штукатурка, являя миру уродливое рычащее создание, Франкенштайна,