Хозяйка гостиницы. И. Грекова

чаша. Анна Савишна и посмеялась, и поплакала, и отказала. Жила по-прежнему своей семьей, с двумя дочками и сыном Ужиком. Время-то идет – не успеешь оглянуться, дети большие. Вот уже и Верочка кончила школу. Поступит на службу – все-таки полегче будет…

      8

      Фигура человека на берегу приближалась, было уже отчетливо видно, что идет он сюда, не отсюда, что одет не в черное, как ей сперва показалось, а в военно– защитное. Человек в военной форме, но босой, шел по песку и нес в руках сапоги. Верочка опустила красный купальник, умерила шаг, поправила мокрые волосы. Человек приближался. Вот уже песок заскрипел совсем рядом. Среднего роста командир, в расстегнутой гимнастерке, с белыми босыми ногами (сапоги он держал за ушки и вольно их раскачивал), подошел и прямо взглянул на нее. Они были одного роста, и на одном уровне с ее лицом было его лицо – удлиненное, красивое, с дугообразными соболиными бровями. И на одном уровне с ее глазами – вглядчивые, жестокие, горчичного цвета глаза. «Добрый день», – сказал командир. Верочка, не смутившись, ответила: «Добрый день». Она не была робка.

      – Вы ли это здесь пели?

      – Я. А что, вам понравилось?

      – Очень. Но вы перестали петь, и жаль, что перестали. Мне хотелось бы знать, что там такое случилось с чайкой?

      – Она, трепеща, умерла в камышах, – краснея плечами и грудью, ответила Верочка. Нет, она не была робка, а краснела оттого, что кровь гуляла в ней волнами. У нее было премилое воркующее «р» с маленьким как бы хвостиком, легким оттенком «л» на конце. Стояла она на песке прямо и статно, в розовом ситцевом платье с рукавами-фонариками, и кровь медленно покидала ее плечи, шею и грудь.

      – Как вы сказали? Я не расслышал.

      – Она, трепеща, умерла в камышах, – чуть смутившись, повторила Верочка и опять залилась краской.

      – Прекрасно. «Трлепеща». Обычная судьба каждой чайки.

      – Но не каждой девушки.

      Высокая, крепкая, сильная, с мягко покатыми плечами, из которых белым стволом гордо прямится длинная шея. Широкие бедра, плоский живот. Толстоватые, но стройные ноги. Он окинул ее взглядом знатока и остался доволен. Да, такая, пожалуй, не умрет трепеща. Ее раскиданные по плечам волосы еще не просохли; он подошел ближе и поднял двумя пальцами с ее плеча пестро-белокурую прядь.

      – Купались? – Да. А что?

      – Жаль, меня не было при этом. Я увидел бы, как Афродита выходит из морской пены.

      Афродита… Никто еще так с Верочкой не говорил. Товарищи– комсомольцы говорили: «Дай пять», «На большой палец с присыпкой»… Верочке про Афродиту понравилось. Она усмехнулась и ответила чуть-чуть вызывающе:

      – Да, вам не повезло.

      – Может быть, еще повезет?

      – Может быть.

      – В котором часу вы купаетесь?

      – В семь утра.

      – Отлично. Завтра, ровно в семь, здесь, на пляже. Я вас приветствую.

      Он поднял с песка сапоги, сделал одним из них какой-то неуловимо-победный жест (приветствовал