Сумерки большого города. Марина Серова

картину с различными цветовыми пятнами под названием «Сумерки». Под репродукцией стояло имя художника – Георгий Ситников. Еще одни «Сумерки»?!

      Я вернулась к разделу с работами Гончарова и сразу же нашла там другие «Сумерки» – сиренево-голубые пятна на сером фоне.

      Я глубоко вздохнула и отложила каталог. Итак, все начинает проясняться, как и подсказали мне кости!

      Значит, ошибка случилась еще в Москве. На выставке оказалось две картины с одинаковыми названиями и совершенно непонятными изображениями на них. Исполнитель перепутал, и рама «с секретом» оказалась «привязанной» к картине Гончарова. А должна она была быть на полотне Ситникова!

      Нужно узнать об этом Ситникове побольше! Для добычи основных, базовых сведений вполне сгодятся телефон и Интернет. В каталоге имелся телефон галереи, куда я и решила позвонить для начала.

      Вежливая девушка охотно разъяснила мне, что работы Ситникова уже не в Москве. Они отправились на Международную выставку, в Париж. Так что в ближайшее время произведения этого художника никому увидеть не удастся, но вот в конце года...

      Я поблагодарила девушку и распрощалась с ней. Итак, кажется, теперь ясно, откуда ветер дует. Однако все мои предположения остаются совершенно бездоказательными. Нужно не только найти эту картину (и раму!), но и понять, как ее ухитрились украсть из фургона во время его следования к особняку бизнесмена.

      Параллельно мне следует попытаться выяснить, причастен ли к этому делу художник Ситников, или у него был заказчик? Однако это казалось мне сейчас более чем непростой задачей. Я была в Тарасове, а новый подозреваемый – либо в Москве, что еще полбеды, либо в Париже. Но кое-что я смогу выспросить и у Гончарова...

      Взглянув на часы, я поняла, что чуть не пропустила мной же назначенную встречу с водителем «Газели». Схватив сумку, я выскочила из дома.

      За столиком летнего кафе меня поджидал толстенький лысый мужчина средних лет. Он был очень подвижен и говорлив. Так что мне оставалось только задавать нужные вопросы и вовремя останавливать словесный поток, который из его уст непрерывно изливался.

      – Нет-нет-нет! После этого случая у Мухина я больше не работаю! Он так подозрительно ко мне стал относиться! Думал, видимо, что я помогал тем, кто его картину спер, – тараторил водитель. – Да на кой черт она бы мне понадобилась? Сама подумай – эту мазню и дома-то держать неприятно. А ведь пустяковая работа была, легкая! Жалко до чертиков! Ехать-то всего полчаса от художника до Мухина! Ну, правда, еще в пробке я застрял, минут на двадцать, но все равно – маршрут-то мне известен...

      Я насторожилась.

      – Кому еще был известен ваш маршрут и время, когда происходила перевозка? Где вы в пробке застряли?

      – Ну, кому-кому? И так же понятно: Мухин знал, художник этот, я, ну, может, прислуга какая из мухинского дома...

      – А в его особняке сколько человек служит?

      – Да я как-то не считал... Ну, кухарка, приходящая уборщица, водитель и садовник. Четверо получается.

      – Пока вы в пробке стояли, никто к машине не подходил? Или,