Умри сегодня и сейчас. Сергей Донской

Мнение Ингрид ничего не значит. Главное, чтобы профессор ничего не заподозрил. Я знаю способ.

      С этими словами она направилась в ванную, но была перехвачена Бондарем, склонившимся к ее уху.

      – Завтра утром останешься с Виноградским наедине, – шепнул он. – Постарайся убедить его в том, что Россия предпочтительней Америки. Тем более в компании такой девушки, как ты.

      – Навешать лапши на уши – сколько угодно, – тихо отозвалась Вера, – но спать с этим бактериофагом я не собираюсь, так и знай.

      Рука Бондаря скользнула по ее плечу, добралась до шеи и усилила хватку.

      – Ты сделаешь все, что потребуется, – холодно сказал он. – Мы не имеем права отдавать профессора ни Западу, ни кому бы то ни было еще.

      – У него полная голова перхоти! – пискнула Вера.

      – У него полная голова идей, которыми мечтают завладеть наши враги.

      – Так надо вышибить ему мозги, и дело с концом!

      – В самом крайнем случае, – сказал Бондарь, разжимая пальцы. – Если не получится по-хорошему. Идеи Виноградского могут пригодиться родине.

      Машинально потирая горло, Вера недоверчиво спросила:

      – Какая разница, кто запустит бактерий в водопровод, мы или американцы?

      – Глупая, неужели ты не понимаешь, что для нас это просто одна из мер безопасности? Есть такое понятие: оружие сдерживания. Если бы у нас не было ядерных боеголовок, на нас давно сбросили бы ядерную бомбу. То же самое с любыми другими видами вооружений.

      – Как в той песне получается, – вздохнула Вера. – «К нам не подходи, к нам не подходи, а то зарежем».

      – Что-то в этом роде, – согласился Бондарь.

      – Эх, кто бы знал, как я ненавижу все эти ваши мужские хитрости. Игры патриотов, блин!

      С этими словами Вера скрылась за дверью ванной комнаты. Проводив взглядом ее стройную фигуру, дважды перечеркнутую полосками черного бюстгальтера и таких же черных трусиков, Бондарь разделся и лег на кровать, предварительно выложив на тумбочку сигареты и зажигалку.

      Курить, как ни странно, не хотелось. Хотелось спуститься вниз, взять за шкирку свихнувшегося ученого и встряхнуть так, чтобы вся перхоть осыпалась с него раз и навсегда, вместе с волосами. Дожил до седин, старый идиот, а ума-разума не нажил. Разве он не соображает, что делает? Неужели ему не ясно, что любая теория подразумевает переход к практике? Или ему безразлично, на чем делать деньги и славу?

      Взгляд, которым встретил Бондарь Веру, был таким жестким и непримиримым, что она невольно остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие.

      – Ты что? – спросила она инстинктивно закрывая грудь руками.

      – Ничего, – пожал плечами Бондарь. – Думаю.

      – О чем? – добравшись до кровати, Вера проворно нырнула под одеяло.

      – О том, что не хрен расхаживать голышом в присутствии малознакомых мужчин.

      Погасив свет, Бондарь повернулся на левый бок и зажмурился. Тело, прижавшееся к его спине, было влажным и прохладным, но почему-то казалось обжигающим. Особенно горячей воспринималась