Другой мир. Том 2. Наталия Янкович

упустил замечательную возможность и даже не до конца об этом догадывается.

      «Я избежал очередного приступа! – упрямо проговорил больной. – Стоило мне только откликнуться, и меня бы поглотила очередная пучина безумства!»

      Но сердце продолжало учащенно биться. И этот аромат!

      За дверью послышались шаги ночного обхода. Пациент 414-ой палаты быстро шмыгнул под одеяло и закрыл глаза. Дверь скрипнула, по кровати пробежал луч фонаря.

      Сестра удовлетворенно кивнула и закрыла дверь. В ее отделении был полный порядок. Все мирно спали. Повесив связку ключей на пояс, она спокойной походкой пошла обратно на пост, пить чай. Почти за тридцать лет работы в учреждениях подобного рода она научилась не обращать внимания на суеверия и глупые страхи более молодого персонала.

      Но именно в эту ночь ей почему-то было неспокойно.

      «Наверное, давление скачет», – подумала она и поспешила к освещенному пространству вокруг поста.

      Но тут же как вкопанная застыла на месте. Под ногами метнулась тень и скрылась за дверью № 414.

      Сестра зажмурилась, потом снова открыла глаза.

      – Почудилось! – прошептала она и сделала свет лампы поярче.

      А в палате 414 больной тоже открыл глаза и прислушался к тому, что происходило в его отделении. Как никогда прежде уму захотелось поговорить с профессором. Но в палате профессора царила полная тишина. Пациент 414 не расслышал даже слабого шороха. Ему показалось, что там вообще никого нет.

      «Странно…» – подумал 414-ый и осмотрел остальное пространство больницы. Но ни в одном, даже самом отдаленном уголке клиники так и не обнаружил своего, теперь единственного, друга.

      За полтора года его присутствия в психиатрической лечебнице профессор для него стал верным другом. Только с ним он мог поделиться сокровенными мыслями и рассказать о самых необычных воспоминаниях…

      – Профессор! – послал 414-ый мысленный сигнал.

      Иногда профессор откликался на такие призывы. Но в этот раз ответа не было.

      Больной тревожно поворочался на постели и впервые за полтора года пребывания в сумасшедшем доме пожалел, что выбросил ежевечернюю порцию снотворного в унитаз.

      – Профессор! – повторил больной жалобно. Но ответом была тишина.

      С великим трудом 414-ый заставил себя успокоиться, закрыть глаза и забыться в напряженном, коротком сне.

      Утро началось, как всегда, с обхода. Больной с трудом выдержал ежедневный осмотр врача, с усилием концентрируясь на одинаково бестолковых вопросах. Послушно наврал о своих хороших сновидениях и с нетерпением принялся ждать обеденной прогулки по коридору.

      Наконец, двери его «камеры» лязгнули, и медсестра, приветливо улыбаясь, предложила пройтись по отделению.

      Выждав, когда вокруг комнаты профессора никого не будет, пациент 414 проворно шмыгнул внутрь.

      Его взору предстал довольно попивающий компот Матвей Федорович.

      – Я вас звал ночью, профессор! Почему не отзывались?! – взволнованно прошептал 414-ый.

      Матвей