Конь в пальто. Сергей Донской

На цветочки расщедрись, на водочку за упокой души… Хорошие мужики были, грех не помянуть по-православному…

      Блуждающий взгляд майора остановился, замер, упершись в одну точку на поверхности стола.

      – Такого греха не знаю, – сказал он. – Зато помню другой. Не укради!

      – Есть и еще один, – прищурившись, вставил полковник: – Не суди и не судим будешь.

      – Разрешите остаться при своем мнении?

      – Только до выхода из моего кабинета, – прозвучало сквозь начальственно выпяченные губы.

      Светлые глаза майора оторвались от стола и выстрелили навстречу полковничьему взгляду. Если бы хозяин кабинета не знал, что это их природный цвет, он решил бы, что они побелели от ярости. И все равно под прицелом двух немигающих серых зрачков он почувствовал себя неуютно, настолько неуютно, что примирительно сказал:

      – Да не зыркай ты на меня! На домашних своих зыркай!.. Как они, кстати? Чем Леночка занимается?

      Цвет глаз не изменился, только поблек, словно в их глубине внезапно погасили холодные огоньки.

      – Лена варит суп, – доложил майор. – Постоянно варит суп. Поэтому на разговоры со мной у нее не остается времени. Я не знаю, чем она занимается.

      – Суп? – развеселился полковник. – А моя коза другую отмазку придумала: английский. Ду ю спик инглишь, батя? Нет? Вот и не мешай!.. Но ты от меня так легко не отделаешься, майор. Хватит мне мозги пудрить! Докладывай.

      9

      Никакого супа на плите не было, соврала Лена отцу. Просто ей не хотелось, чтобы вновь начала прокручиваться заезженная пластинка сомнений в правильности своего решения. Решила – и точка! Нечего нюни распускать!

      Обхватив себя за плечи, она стояла у окна, бездумно обозревая двор, где прошло ее детство. Прошло навсегда. Бесследно.

      Всякий раз, оказываясь в родительском доме после ссор с Женькой, она часами стояла так, дожидаясь, когда он явится за ней. Он обязательно являлся. Хмурый, независимый. С таким видом, словно забрел от нечего делать. Но без нее и Анечки не уходил. Так было всегда. Теперь получилось по-другому. И неизвестно было, чем закончится эта затянувшаяся разлука. Если вообще закончится.

      Лена почувствовала, что ногти слишком сильно впились в приподнятые плечи, и ослабила хватку. Сама себя обнимай не обнимай – легче не станет.

      – А куда ты смотришь?

      Голос Анечки заставил ее вздрогнуть.

      – Никуда, – призналась Лена.

      – А раз никуда, то скучаешь! – авторитетно заявила Анечка. – А раз скучаешь, то давай поиграем в больничку!

      Пришлось претерпевать бесчисленные укольчики, высовывать язык, глотать воображаемые лекарства и мерить температуру. Как ни странно, Анечке надоела эта возня еще раньше, чем матери. Плюхнувшись на диван, она поболтала ногами и спросила:

      – Мам, тебя ведь Леной зовут?

      – Нет, Дульсинеей Тобосской.

      Даже не улыбнувшись, Анечка упрямо повторила:

      – Леной?

      – Вроде бы так.

      – А почему папа тебя