Грехи и мифы Патриарших прудов. Татьяна Степанова

снова пропал. Исчез из поля зрения.

      Внезапно ночь умолкла, все звуки – стрекот и писк в траве, уханье совы, шелест листвы – словно выключили. И фара «Газели» погасла.

      Мамонтов и потерпевшая остались в кромешной темноте.

      Мамонтов ничего не услышал – он почувствовал, кожу затылка стянуло. Он мгновенно поднялся на ноги, выхватил из кобуры пистолет, обернулся и…

      Водитель стоял за его спиной – темная недвижная тень.

      Фара «Газели» мигнула и снова на мгновение зажглась.

      И в этот миг Мамонтову показалось, что в руках водителя какой-то предмет. Что-то тяжелое.

      Фара снова погасла.

      – Стой на месте, рыпнешься, убью, стреляю на звук! – сказал Мамонтов.

      – Я… да вы что?.. Тут сигнал пропадает то и дело, я же сказал вам.

      Фара зажглась. Свет.

      В руках водителя уже ничего не было. Только мобильный, который он поднес к уху.

      – Она умерла, да? – спросил он.

      В тот момент Мамонтову показалось, что в словах водителя нет ни жалости, ни страха, а есть лишь надежда.

      Вдали послышалась «сирена» – к месту аварии спешила еще одна полицейская машина, на этот раз ППС. «Скорая» приехала через двадцать минут.

      Катя и Гущин выслушали рассказ не перебивая.

      – Кравцов зашел мне за спину, когда я пытался оказать пострадавшей первую помощь, – повторил Клавдий Мамонтов. – У него что-то было в руке, я не успел разглядеть – свет погас. Когда я достал оружие, он… понял, что ничего не выйдет.

      Гущин помолчал.

      – Но это же сам Кравцов вызвал и полицию, и «Скорую» на место аварии? – спросил он.

      – Да. Отличный ход. Он думал, что убил ее, когда звонил нам и врачам. Потом надеялся, что она все равно умрет, не доживет до больницы.

      – То есть вы хотите сказать, что Кравцов… он кто? Маньяк? Похититель? – спросила Катя.

      – Вот и следователь мне такие же вопросы подбрасывал, – кивнул Клавдий Мамонтов. – Он что, маньяк, по-твоему?

      – Из вашего рассказа такой вывод сделать нельзя, уж извините, – заметила Катя.

      – Вы в интуицию верите?

      – Я верю всему, что вы нам рассказали, Клавдий, – ответила Катя. – Мы верим, да, Федор Матвеевич? Но…

      – Ладно. Тогда давайте беседовать по новой. – Клавдий Мамонтов встал, выпрямился. – Девушка эта, Пелопея Кутайсова, потеряла память. Сколько я у нее ни спрашивал про Кравцова, она ничего мне сказать не могла. Она его не помнила, как и все остальное, что было до аварии. Кравцов пытался к ней проникнуть в палату, позже, когда ее в Склифосовского перевели. Зачем? Ее родители в одноместную платную поместили, в хирургии. Она там после операции беспомощная вся, проводами опутанная лежала, одна. Хорошо в тот момент к ней брат пришел и сестра – младшие. Кравцов с ними нос к носу столкнулся. Начал что-то врать – мол, пришел узнать о самочувствии, цветы принес. Он и правда для отвода глаз с букетом явился.

      – Таким способом порой хотят загладить вину и наладить отношения с потерпевшими, там же суд впереди маячил, – заметила Катя.

      – Вы