Рената Флори. Анна Берсенева

ее понесет по этой трубе и швырнет прямо в холодную невскую воду.

      Ну да для апреля это было обычно. Вечная ветреная питерская погода.

      Рената подняла воротник пальто, до носа закуталась в шарф и натянула шляпку пониже на лоб. Шляпка эта из сиреневого сукна очень ей нравилась: во-первых, она плотно прилегала к голове и не могла поэтому улететь даже от самого сильного ветра, а во-вторых, было в ее мягких, опущенных вниз узких полях что-то позабытое, возможно, старомодное, но хорошего вкуса.

      Рената перебежала через пустую, без машин и прохожих, улицу, тщетно пытаясь увернуться от порывов ветра.

      – Вы позволите вас провожать? – вдруг услышала она.

      И, подняв глаза, увидела все того же парня, который то и дело возникал в поле ее зрения весь сегодняшний вечер. Он стоял под фонарным столбом и сверху вниз смотрел на Ренату. И глаза у него светились, точно как лампы на столбе. Это было немножко смешно. Рената улыбнулась.

      – Вы еще не ушли домой? – спросила она.

      – Я как раз отправляюсь. Но я подумал, что мне надо вас провожать.

      – Да нет, – пожала плечами Рената. – Совсем не надо. Я еще успею в метро. Или вы на машине?

      Если он на машине, то это, конечно, было бы очень кстати. И никакой неловкости в том, чтобы посторонний человек потратил время на ее доставку домой, не было бы. В конце концов, она почти с того света вытащила его… Нет, не жену, а… Кто, он говорил, ему та женщина? Рената забыла, вернее, ей было не до того, чтобы разбираться в чужих родственных связях.

      – Нет, я брал такси, – сказал он. – Тогда, когда привозил Елену в клинику. Мы можем взять такси и сейчас.

      – Не стоит. Я еще успею в метро, – повторила она.

      – Тогда пойдемте.

      Он молча пошел рядом. Ренате показалось, что рядом с нею по улице идет дерево: он был очень высокий, и ветер гудел вокруг его головы, будто в древесной кроне. Она улыбнулась – она почему-то все время улыбалась, когда смотрела на этого человека.

      Молчание в его присутствии нисколько не стесняло. Но Рената все же сказала:

      – Вам, наверное, нелегко было привыкнуть к нашей погоде.

      По манере строить фразы и по легкому акценту нетрудно было опознать в нем иностранца. Но – странно! – что-то неуловимо питерское чувствовалось при этом в его облике.

      – Ничего-о, – ответил он. Слегка удлиненные гласные придавали его речи обаяние. – В Амстердаме погода похожая.

      – Так вы из Амстердама! Тогда, конечно, вам привычна такая погода. Петербург строился под впечатлением от вашего города, вы знате?

      – Да, я это знаю, – серьезно кивнул он. – Ваш город получился очень красивый. Но совсем другой, чем Амстердам. Меня зовут Винсент.

      – В честь Ван Гога?

      – Просто в честь дедушки. Мои родители не знают искусство.

      – Рената Флори.

      – Это русское имя? – удивился он.

      – Происхождения имени я не знаю. Может быть, что-то общеевропейское. А фамилия английская. Мои предки приехали в Петербург из Англии. Но это было двести лет назад, так