ПЕРВЫЙ ВИТЯЗЬ, или ХХ с гаком лет спустя. Николай Николаевич Шмигалев

раскосый Савко с детьми наместо мамок-нянек копошиться, не смотри что «блаженный», уму разуму их учит и здорово, я вам скажу, учит. Детишки Переборушки махорку не курят, пиво-водку не пьют, матом не ругаются, зато учатся на «отлично» и в секции с дядькой Саваном без пропуска занятий ходют. У него поди не забалуешь.

      В общем, славно жилось богатырю. Если кто-нибудь, особенно из иноземных послов, «случайно» заходивших поздороваться к нему на двор, спрашивал его как дела, ничем он их «порадовать» не мог. Всё у него хорошо было.

      Да и остальным на Рунии спокойно жилось, и пусть не припеваючи, зато без нервотрёпки. Из-за кордона никто не зарился на земли рунийские, вернее зарился, как без этого, но делал вид, что это совсем не так. Женщин, детей да стариков никто не обижал, так как подросло за это время поколение защитников земли рунийской. Пусть ещё не богатыри, но уже дюже добрые молодцы. И сами они порой такой «от ворот поворот» супостату устраивали, что надолго забывали авантюристы дорогу на Рунию, а чаще на веки вечные (ну вы понимаете, о чём я, земля им пухом). Даже из Диковатого Полюшка, где анархия испокон веку правила и беспредел процветал, периодически приезжали посланцы замиряться к князю Свистославу.

      Расцвела Руния, что и говорить. Жила тихо-мирно, так жила что ни в сказке сказать, ни пером описать, ибо тут перо особое нужно, волшебное. А вот с этого момента, уже извиняйте, продолжается наша история поподробнее.

      Так что читайте дальше и почитайте старших как богатырь рунийский, тогда и вас почитать будут.

      ГЛАВА ПЕРВАЯ

      Годы шли, а ведь люди с годами, как это ни прискорбно, не молодеют, а совсем даже наоборот. Вот и князь Свистослав Златоглавый состарился по самое «не могу». Он и в прошлый-то раз, когда мы вместе с вами, дорогой читатель, только знакомились с ним, был уже немолод. Нынче же великий князь и вовсе постарел, особенно внешне: борода целиком поседела, шевелюра частично поредела, да и меж зубов у него промежутков прибавилось. Но всё равно правил Свистослав Златоглавый как заведённый, без остановки и практически без перекуров. Так что будь это уже сказка, можно было, не кривя душой молвить, мол, так и так, князь уже сорок сороков «отмотал» на престоле. На самом же деле, только шестой десяток его правления разменяла Руния, только шестой срок его к закату клонился. Да, князь был далеко немолод, но всё же держался… Не уходил на покой.

      Его шут Сарканя, позвенев ещё некоторое время бубенчиками на кепке, после того случая, взял отпуск и рванув на альпинийские луга покататься на санках, так там и осел. Сказывали, что совершенно случайно нашёл он там горшочек с золотом, которые обычно тамошние гномы от налоговой прячут. Вот и зажил якобы он там припеваючи.

      Палача Сердюню тоже вскоре после известных событий князь настоятельно «попросил». Уж больно зарываться стал, будто и не заплечных дел мастер он вовсе, а, допустим, благородный боярин из древнего рода. Хотя это и раньше по роже было видно, что уголовщина и каторга по нему плачет

      В общем, остался при князе из «старой гвардии», только, кто бы вы думали? Правильно, только дьяк Архистрах Плутархович, он же Архиплут, он же летописец, он же княжеский советник, он же серенький кардинал. Так-то! А вы думали, этот пройдоха будет зря время терять?! Ничего подобного! Он, тихим сапом, окончательно втёрся в полное доверие к князю, всё норовя и так, и эдак набедокурить в княжестве рунийском: то подговорит князя налоги повысить для пополнения и так не пустой казны, чтобы волнения поднять; то подскажет государю для кого-нибудь из малых автономий побольше власти делегировать, надеясь на рост экстремистских настроений; то надоумит Свистослава Златоглавого те же поднятые налоги вбухать в «бедственные» регионы, где работоспособных бездельников пруд пруди, чтобы уже всех скопом растормошить на какую-нибудь «плодово-пыльцовую революцию». Короче, старался Архиплут изо всех сил развалить страну изнутри, коли извне ни разу не получилось.

      Но всё у него не выходило по серьёзному заварушку устроить.

      Этот проклятый рунийский богатырь Перебор Светлогорыч, да кореш его Савко-«блаженный», вечно вставляли ему палки в колёса (причём Савко, вот же неугомонный проказник, однажды в буквальном смысле вставил ему между спиц черенок от лопаты, когда Архистрах катался вокруг дворца на самокате). Ушибся тогда Архиплут сильно, чуть дух не испустил. Князю нажаловался. А тот только пожурил по-отечески Савана и простил озорника (да и то, правда, какой спрос с «блаженного», с него взятки и те гладки).

      Везде где появлялись эти двое, пусть даже и по раздельности, народ успокаивался. Перебор Светлогорыч взвешенно и доходчиво объяснял всем «политику партии» и «реформы правительства», успокаивая народ, после чего вместе с Саваном шёл к князю, где они уговаривали последнего смягчить или изменить принятые решения, уповая «на мудрость» правителя.

      В общем, выводили из себя они Архистраха Плутарховича. До тика левого века бесили, до тремора подбородка.

      За эти годы одно усвоил Архиплут – пока жив Перебор-богатырь, не потушить ему этот жгучий свет на востоке и понимал, что погубить богатыря надо до того как взойдёт молодая поросль других рунийских богатырей. Ещё в тот проклятый