Гипсовый трубач. Дубль два. Юрий Поляков

что были девочкой с целью, – смутился Кокотов.

      – А я разве не объяснила?

      – Нет.

      – Странно. Я мечтала стать шпионкой.

      – Ке-ем?

      – Шпионкой. Как Мата Хари. Или княжна Оболенская из «Красной капеллы». Ей отрубили в гестапо голову. Я знала, некоторым выпускникам «ромгерма» предлагают работу в органах. Я верила, что мне тоже предложат, и готовилась.

      – А почему вы думали, что предложат?

      – Не знаю, наверное потому, что я нравлюсь мужчинам. Разве не так?

      – Так, – потупился автор «Любви на бильярде».

      – А шпионке необходимо владеть боевыми искусствами…

      Наталья Павловна вдруг отскочила в сторону, присела, выставив вперед два сжатых кулака, а потом с визгом, какой издают женщины, застигнутые во время обнаженного купания, крутанулась так, что ее сапожок просвистел в сантиметре от писательского уха.

      – Ух ты! – Кокотов невольно отшатнулся.

      – Вот видите! – воскликнула она, принимая каратистскую стойку и глубоко дыша. – Не забыла! А еще я как ненормальная зубрила английский, стреляла в тире и даже записалась в студенческий театр.

      – Зачем же в театр?

      – А как иначе? Шпион – лицедей, он должен уметь выглядеть именно тем, кого хочет видеть в нем объект вербовки или разработки. Вот, допустим, вы ученый, занимающийся оборонкой. А мне надо под видом аспирантки подобраться к вам, войти в доверие, влюбить в себя и выведать гостайну. Теперь смотрите на меня! Нет, здесь темно! Идемте туда, к фонарю! – Она взяла его за руку и повлекла к свету. – Вот здесь хорошо. А теперь скажите мне что-нибудь!

      – Что именно?

      – Ну, какую-нибудь математическую ерунду.

      – Я забыл… – замялся Андрей Львович. – Ну, хорошо, ну вот хотя бы так: «Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, да?»

      – Что?! Профессор, повторите, пожалуйста!

      – Сумма квадратов катетов…

      Лицо Натальи Павловны чудесным образом изменилось: в нем появилась некая счастливая настороженность, перешедшая в нежное изумление, а потом – в то особое лучезарное восхищение, от которого мужчине начинает казаться, будто он не только самый умный, но и самый красивый на свете. Кокотов даже пожалел, что не владеет никакими государственными секретами.

      – Ну, поняли?

      – Понял…

      – Однако в шпионки меня не взяли.

      – Почему?

      – Скорее всего, из-за Дэна. Но я ничего не могла с собой поделать. Я влюбилась. Потом он мне признался, что я ему тоже сразу понравилась, но он, хитрюга, нарочно медлил. У нас в подпольной секции был ритуал: если Дэн видел, что кто-то тренируется серьезно и делает успехи, он вызывал к себе в «келью» и вручал как награду рукописный учебник каратэ, спрятанный для конспирации под обложкой школьного словаря. Стоила такая награда 50 рублей. А одно занятие – пять.

      – Большие деньги!

      – Да! Я получала повышенную стипендию, 45 рублей, еще мне дедушка каждый месяц подкидывал, но по сравнению с тем, что зарабатывал Дэн, это было мелочью,