Марьяжник. Евгений Сухов

И под лошадь! Я вожжи натянул. «Стой!» – кричу. Не ему кричу. Лошади. «Стой, родимая!» Но куда там! Разве ее на таком ходу удержишь. Сами посудите, ваше степенство.

      – Да, я вас понимаю, Степан.

      Михайлов не видел никакого смысла в этом общении. Отправляясь сюда прямиком из департамента полиции, он уже знал, что Ветлов не сообщит ему ничего нового. Но Головацкий хотел, чтобы Егор все же съездил и поговорил с ямщиком. С другой стороны, Михайлову грех было жаловаться. По его мнению, на долю Тимофея выпало еще более неприятное заданьице. Орлов отрабатывал личность таинственного обитателя Апраксина двора по прозвищу Кондор. На саму территорию Апрашки без предварительной информации о Кондоре Матвей Евграфович соваться строго-настрого запретил…

      – Скажите лучше, а не заметили ли вы еще кого-нибудь в это время на углу Никитинской и Васюкова? – спросил он Степана, который, решив уже было, что разговор окончен, вновь потянулся к недочиненному сапогу.

      – А кого еще я мог там заметить?

      – Ну, не знаю… Может быть, были еще какие-то прохожие. Может, хотя бы тень чья-то мелькнула или еще что…

      Ветлов озадаченно поскреб пальцами в затылке.

      – Не заметил я, ваше степенство. Вот ей-богу! Как на духу говорю. Не заметил. Может, и были, а может, и не было никого. Бес их разберет. Я же вам толкую: тьма там была непроглядная. Могли бы хоть один-одинешенек фонарь повесить, супостаты. А то ведь так и будут там людей давить. На что ж это годится?

      – Ни на что не годится, – со вздохом согласился Михайлов и тут же счел нужным уточнить для проформы: – Значит, никого больше не видели?

      – Не видел.

      – А потом что было?

      – А что «потом»? Потом знамо дело что. Остановил я все ж таки лошадку, спрыгнул и к нему, значит. А он лежит и не шевелится даже. Я трогать-то его заопасался. Ну, мертвый, не иначе!.. Испужался сильно. Экипаж бросил, даже не подумал, а ну как барин дознается – не сносить мне головы, и на Никитинскую выскочил. Звать начал. На мое счастье околоточный поблизости оказался. Я к нему. Так, мол, и так. Человека сдушегубил, говорю. Он меня за химок. Показывай, где, говорит. Ну, я его и привел, значится. Не виноватый, говорю, я. Он мужик толковый оказался. Поверил мне. Но в участок все равно ехать пришлось. Давать эти… как их там?..

      – Показания, – уныло подсказал Михайлов, отлично понимая, что тратит время впустую.

      – Во! Их самых, – возрадовался чему-то Ветлов и, взяв сапог, надел его на руку. Чуть приподнял вверх и лукаво прищурился. В эту секунду ему, видимо, явилось озарение, как лучше всего произвести починку. – Поехали мы, значится, с околоточным в участок, и там я их и дал. Показания эти. Выслушали меня и отпустили. А барину я, слава богу, объяснил, как дело было и почему я его вовремя из «Астории» не забрал. Он уразумел все, вошел в положение. Можно сказать, посочувствовал даже. Хороший человек – барин мой! Так-то…

      Завершив ни к чему не приведший допрос Ветлова, Михайлов взял пролетку и приказал вознице доставить его на угол Никитинской и Васюкова. Профессор Головацкий хотел, чтобы Егор также побывал и непосредственно