Золотарь, или Просите, и дано будет…. Генри Лайон Олди

белая кайма. Мириады блесток слепят глаза. Щурюсь, улыбаясь.

      Красиво.

      Это наверху. А под ногами хлюпает овсяная каша. Обычная история: глянешь в небо – дух захватывает. Опустишь взгляд на грешную землю – плюнуть хочется. Может, стоит чаще смотреть в небо? Галок ловить?

      Чтобы меньше плеваться ядом.

      Приду домой, позвоню в больницу. Как там Антошка? Если к нему пускают – ноги в руки, и вперед! Мандаринов куплю. Сын их любит, может килограммами лопать…

      На скамейке у подъезда кукует мужичок. Поднял воротник, зябко кутается в рябенькое кашне. Короткие, нервные затяжки. Сигарета отчаянно дымит… Ба! Да это же капитан Заусенец!

      Замерз, хорек? А надо вовремя на звонки отвечать!

      – Добрый день.

      Когда капитан встает со скамейки, мне чудится тихий хруст. Словно Заусенец успел примерзнуть и теперь с усилием отдирает себя от стылых досок. Надо же – руку протягивает. В первый раз побрезговал…

      Очень хотелось сделать вид, что не заметил протянутой ладони. Но проклятая интеллигентность – говорят, это она развалила СССР – победила.

      – Здравствуйте. Меня ждете?

      – Вас. Нам нужно поговорить.

      – Что ж вы трубку-то не берете? Я вам – и на служебный, и на мобильный…

      – Виноват, Александр Игоревич.

      И так покаянно разводит руками, что мне сразу делается неловко.

      – В кабинете меня редко застать можно. Волка ноги кормят. А мобилу я разбил.

      – Каким это образом?

      "Да не образом, а подсвечником!" – всплывает в голове фраза из старого анекдота. Ну что тебе за дело, Золотарь, как капитан телефон разбил? Бандитская пуля сразила мобилу! Сейчас он тебя пошлет, и будет прав.

      – Дурацкая история… – Заусенец роется в карманах, достает мятую пачку "Бонда". Протягивает мне, но я отрицательно мотаю головой. – Повадился к нам один деятель на соседку жаловаться. Каждый день ходит. Причем всякий раз ухитряется меня на месте застать. Достал, зараза!.. Я в него первым, что под руку попалось, запустил. Оказалось – мобила. Жалко, не попал. Телефон вдребезги, а этот орет: я на вас жаловаться буду! И бегом на выход… Одна радость: больше не заявится.

      Он покачался с пятки на носок, глядя в сторону.

      – Но я хотел поговорить с вами совсем о другом.

      – Догадываюсь.

      – Зайдем в кафе? Холодно тут… Я вас второй час жду. Можно в "Рио" – цены божеские, и кухня хорошая.

      – Не возражаю.

      По дороге мы хранили молчание. Чувствовалось: Заусенец не знает, с чего начать. А я не собирался ему помогать. Бронзовый Остап Бендер, сидя у входа в кафе, смотрел на меня с одобрением.

      – Вы кофе будете? Два кофе. Коньяк?

      – Спасибо, я – пас. Вчера с приятелем-адвокатом натрескались…

      – Адвокаты могут, – со знанием дела кивает Заусенец. – Звери. Ну а я, с вашего позволения… Пятьдесят "Каховки".

      Я вспоминаю, что не обедал.

      – Соляночку, пожалуйста. И стакан воды. С газом.

      Молоденький официант испаряется, оставив на столе чистую