Золотарь, или Просите, и дано будет…. Генри Лайон Олди

водой – к автоцистерне выстроилась очередь с пластиковыми бутылями. Брали столько, что за один раз не унести.

      Моются они в газировке, что ли?

      Я решил срезать путь. Дворами ближе. У "Холл-Парфюм" сворачиваем в подворотню, и насквозь – гаражи, помойка, новенькая высотка с супермаркетом на первом этаже… Я настолько ясно представил грядущий путь, я так хотел содрать с хорька шкуру, что не сразу сообразил: это случилось здесь.

      Да, здесь.

      Ноги остановились раньше, чем разум отдал приказ. Та самая подворотня. Тут били Антошку. Со спины, обрезком трубы или резиновой дубинкой. Топтали руки бесчувственного. Глумились. Передавали привет: это, мол, тебе от ублюдка. Знаешь такого? С нижним подчеркиванием?

      У которого не алиби – цитадель.

      Серый, щербатый бетон. Круглится свод над головой – давит, хоронит. Колдобины под ногами. Длинная лужа от края до края. Оступись, и ботинки полны воды. Железная дверь в стене ведет в никуда. Она заперта от сотворения мира. Ее не открывали, боясь выпустить мировое зло. Впереди свет в конце туннеля – двор, стылый песок, подъем к гаражам…

      Промочив ноги, трогая стены озябшими пальцами, я бродил по подворотне. Туда-сюда. Чудилось – вот-вот, и я найду. Отыщу причину, зацепку, вескую улику. Швырну ее в остренькую морду Заусенца. Никуда не денется, станет искать, как миленький.

      Землю будет носом рыть.

      – Эй, мужик… не надо, мужик…

      Первым явился запах. От бомжей, знаете ли, пахнет. Потом я услышал шарканье. Не стоялось ему на месте. Все топтался на краю света и тьмы, ерзал, шлепал подошвами. Зрение пришло к финишу последним, отметив – ерунда. Ничего особенного. Одежонка с чужого плеча. Вязаная шапочка натянута на уши. Моего роста, коренастый, испитой.

      С виду – не опасный.

      В романах, которые мне доводилось редактировать, бомж обязательно был бы посланцем главзлыдня. Замаскированным ниндзя из школы Топинамбу-рю. Его прислали убрать Золотаря. При помощи дедуктивного метода Золотарь собирался разрушить ублюдочное алиби. Вот, значит, встретились на узкой дорожке.

      Знаю ли я приемы смертоносной школы барит-су?

      – Что тебе? Закурить?

      – Не надо, мужик…

      В руке бомж держал клеенчатую суму. Собирал дань в мусорных баках. Помнится, летом предложили их ароматной компании вскопать клумбу во дворе. За деньги. Отказались, работнички.

      – Чего не надо?

      – Убиваться… Че тебе, жить надоело?

      – Что ты городишь?

      – Ага, городишь… тут один такой ходил-ходил…

      – Ну?

      – …и раз – башкой о стенку…

      Я смотрел на него, чувствуя, как превращаюсь в кусок льда. Из таких складывают слово "вечность", а получается слово "жопа".

      – Кто? Ты его видел?

      – Парнишка. С виду приличный. Слышь, мужик, ты тут про курево…

      Когда я шагнул к бомжу, он попятился.

      6

      – Я тебе пачку сигарет куплю. Три пачки. Блок! Ты про парнишку…

      – Ментура? – с недоверием спросил бомж.

      Он смотрел на Золотаря,