Джон. Вероника Мелан

внутри, и я понимаю: насморком ты меня не наказывало, а пыталось помочь – выводило негатив наружу. Спасибо тебе, чудесное мое. Правда, спасибо. А я просто не всегда мудрая, понимаешь? Иногда я очень-очень глупая, и потому сегодня утром ты пострадало. А вместе с тобой и я. Прости меня, пожалуйста, – впредь я постараюсь быть умнее.

      И тело отреагировало. Почти незаметно и неуловимо, но оно как будто сделалось легче весом и светлее по ощущениям. Как будто ушло из него то, что мешало нормальной работе, – может, не полностью, а лишь частично, но ушло. Действуя скорее интуитивно, нежели по Дрейковой указке, я обратилась к собственному носу и дыхательным путям:

      – Носик, ты тоже прости, ладно? Вместо того чтобы наполнять себя, а заодно и тебя любовью, я поддалась стрессу, и теперь ты опух и течешь. Ты тоже стараешься мне помочь – очень стараешься, отводишь прочь негатив – спасибо тебе. Пожалуйста, помоги мне простить обиду, которая осела внутри моих дыхательных путей, ладно? Я поняла, что поместила ее туда напрасно. Прости за это.

      И мысленно погладила нос, напитала его золотистым светом любви.

      Тело услышало – я была уверена – услышало. И почему я, глупая, так мало говорила с ним раньше? Ведь Дрейк был прав: «Тело – это не твоя собственность. Это то, что Создатель дал тебе взаймы, это твой самый лучший и преданный друг, с которым вы работаете в команде».

      Мое тело. Моя команда. Прости меня.

      А после был черед обиды на Дрейка – ее я простила следом – сделала все по кругу. Простила Начальника, себя, попросила прощения у тела. А после страх. И еще раз по кругу печаль – ее я увидела темным грустным образом, сидящим внутри меня и не имеющим возможности уйти – прикованным ко мне той же нитью, как до того Тайра.

      – Прости печаль… Отпускаю. И спасибо за твой урок – ты учишь меня не печалиться…

      – Именно она – печаль – вызывает в теле отеки. Любые: тканей, суставов, органов. И потому твой нос не дышит.

      Я выпустила ее на свободу. А после какое-то время лежала, ни о чем не думала, слушала тишину.

      Вопросительно и жалобно мяукнул из-за двери Миша – почувствовал, что я освободилась, и вновь попросился внутрь; играли у телевизора Смешарики, что-то жарила на кухне Клэр.

      После исполнения всех инструкций и после завершения всего процесса, мне стало легче. Сил осталось меньше, но на душе стало спокойнее – я вдруг осознала, что действительно больше ни на кого не обижаюсь. Нащупала рукой пачку платков, достала новый, свернутый вчетверо, поднесла к носу…

      …И поняла, что он больше не течет.

      Не поверила самой себе – распахнула глаза, села, зачем-то пощупала сухие ноздри. Да, все еще чуть опухший, да, неприятно чувствительный после воспаления, но он больше не тек. НЕ ТЕК.

      Клэр постучала в комнату в тот момент, когда, уставившись в стену изумленным взглядом, не способная поверить в случившееся, я сидела на кровати.

      – Дин, я принесла тебе чаю. С малиной. Слышала, как ты утром шмыгала, – простыла?

      Я перевела на нее стеклянный взгляд и втянула носом воздух. Шумно, глубоко. Потом