Большие надежды. Чарльз Диккенс

стал крутить единственную пуговицу на своей жилетке. Щекотун – это была трость с навощенным концом, до блеска отполированная частым щекотанием моей спины.

      – Она тут сидела, – сказал Джо, – а потом как вскочит, да как схватит Щекотун, да и побежала лютовать на улицу. Вот так-то, – сказал Джо, глядя в огонь и помешивая угли просунутой через решетку кочергой. – Взяла да и побежала, Пип.

      – Она давно ушла, Джо? – Я всегда видел в нем равного себе, такого же ребенка, только побольше ростом.

      Джо взглянул на стенные часы.

      – Да, наверно, уже минут пять как лютует. Ого, идет! Прячься за дверь, дружок, да завесься полотенцем.

      Я послушался его совета. Моя сестра миссис Джо распахнула дверь и, почувствовав, что она не отворяется до конца, немедленно угадала причину и стала ее обследовать с помощью Щекотуна. Кончилось тем, что она швырнула мною в Джо, – в семейном обиходе я нередко служил ей метательным снарядом, – а тот, всегда готовый принять меня на любых условиях, спокойно усадил меня в уголок и загородил своим огромным коленом.

      – Где тебя носило, постреленок? – сказала миссис Джо, топнув ногой. – Сейчас же говори, где ты шатался, пока я тут места себе не находила от беспокойства да страха, а не то выволоку тебя из угла, будь вас тут хоть полсотни Пипов и целая сотня Гарджери.

      – Я только ходил на кладбище, – сказал я, плача и потирая побитые места.

      – На кладбище! – повторила сестра. – Кабы не я, ты бы давно был на кладбище. Кто тебя воспитал своими руками?

      – Вы, – сказал я.

      – А для чего это мне понадобилось, скажи на милость? – продолжала сестра.

      Я всхлипнул:

      – Не знаю.

      – Ну и я не знаю, – сказала сестра. – В другой раз ни за что бы не стала. Это-то я знаю наверняка. С тех пор как ты родился, я вот этот передник, можно сказать, никогда не снимала. Мало мне горя, что я кузнецова жена (да притом муж-то Гарджери), так нет, изволь еще тебе быть матерью!

      Но я уже не прислушивался к ее словам. Я уныло смотрел на огонь, и в злобно мерцающих углях передо мной вставали болота, беглец с тяжелой цепью на ноге, его таинственный приятель, подпилок, жратва и связывавшая меня страшная клятва обворовать родной дом.

      – Н-да! – сказала миссис Джо, водворяя Щекотун на место. – Кладбище! Легко вам говорить «кладбище»! – Один из нас, кстати сказать, не произнес ни слова. – Скоро я по вашей милости сама попаду на кладбище, и хороши вы, голубчики, будете без меня! Нечего сказать, славная парочка!

      Воспользовавшись тем, что она стала накрывать на стол к чаю, Джо заглянул через свое колено ко мне в уголок, словно прикидывая в уме, какая из нас получится парочка, в случае если осуществится это мрачное пророчество. Потом он выпрямился и, как обычно бывало во время домашних бурь, стал молча следить за миссис Джо своими голубыми глазами, правой рукой теребя свои русые кудри и бакены.

      У моей сестры был особый, весьма решительный способ готовить нам хлеб с маслом. Левой рукой она крепко прижимала