Сеттлеретика. Юрий Никитин

рикнул:

      – Натка, если сейчас не выйдешь, я и твой кофе вылакаю!

      Дверь ванны отворилась, Наташа появилась смеющаяся и с каплями воды на ресницах.

      – Не посмеешь, – пригрозила она. – Прибью, как бог черепаху. Ты не забыл, сегодня день рождения Веры Антоновны, мы обещали быть?

      Я помрачнел, даже кофе показался слишком горячим и недостаточно сладким.

      – Извини… Сегодня задержусь.

      Она нахмурилась.

      – Надолго?

      – Не знаю.

      Она взглянула в мое лицо, в глазах море сочувствия, как хорошо, что мне так повезло с женой: никаких мыслей, что задержусь в лаборатории с молоденькой лаборанткой.

      – Все еще… – спросила негромко, – не идет?

      – Все еще, – ответил я глухо. – Соври что-нибудь, хорошо? У нее и своих проблем хватает. Зачем ей видеть мою постную рожу?

      Она сказала грустно:

      – Как не хочется одной…

      – Я с тобой, – сказал я. – Как и ты всегда. Но, увы, сегодня вариант две тысячи пятисотый… Юбилейный! И боюсь, за ним будет две тысячи пятьсот первый и… так далее.

      Она молча и с глубоким сочувствием смотрела в мое лицо. Сегодня две тысяча пятисотая попытка, вот что значит эта цифра. Наташа провожала меня, как на подвиг, еще на первую попытку в истории сеттлеретики. Впрочем, первая тысяча опытов была заранее обречена на провал, мы тогда не понимали, это сейчас удивляемся тогдашней тупости и наивности.

      Но сейчас все на таком высоком уровне, что осечек быть не должно. В теории. «Записываемого в компьютер», как говорят в народе, переносим целиком и полностью, в отличие от первых попыток, когда пробовали копировать на хард только «интеллект», на самом деле еще не умея его отделить от всей остальной нервной деятельности.

      Второй этап, когда переписывали всю кору головного мозга, а потом неделями с замиранием сердца ждали результатов: пробудится электронно-человеческий мозг или нет? Хотя сами понимали: если и пробудится, то о результате узнаем в первые же микросекунды.

      Прошло пять лет, к началу третьего этапа мощность суперкомпьютеров возросла настолько, что удалось переписать не только мозг, но скопировать с абсолютнейшей точностью всего человека: все нейронные связи, все клетки как в мозгу, так во всем теле, включая ороговевшие клетки на пальцах ног и структуру волос.

      И все-таки даже в этом случае «переписанный» как будто проваливается в черную дыру. У нас строят самые дикие предположения, газетчики подхватывают, вернее, придумывают сенсации, чем невероятнее, тем лучше. И чем глупее. Понятно, сложное газетчики не понимают, но объясняют это тем, что не понимают читатели, им надо попроще.

      На экране быстро сменялись новости хайтека. Я слушал невнимательно, от своих проблем голова пухнет, Наташа поглядывала краем глаза.

      – Десять миллионов долларов! Ну и премия…

      Я спросил дежурно:

      – За что?

      – Фонд Майкла Гейбла объявил, – пояснила она. – За разгадку спидрайвинга. Повезет кому-то…

      – Что за спидрайвинг?

      Она отмахнулась.

      – Да теперь так называют загадку ускоренного развития человека. Почему-то никакие другие животные не стали разумными, не создали в такие короткие сроки цивилизацию… А сейчас, дескать, вообще такая лавина открытий, такая лавина! Человек не в состоянии со своими, мягко говоря, небогатыми данными…

      Я поморщился.

      – Опять пришельцев ищут? Затрахали, идиоты. Много они знают о скрытых ресурсах человека! Подумаешь, геном раскололи… Может быть, настоящая суть человека как раз и проявляется, когда он попадает в компьютер. Становится богом, монстром или… даже не знаю. Ну хорошо, милая. Дай поцелую, да побежал на работу.

      Она слегка напряглась, когда я чмокнул ее в щеку, но я уже привык, у нее работа такая, даже рукопожатий и объятий начинают бояться, дал команду машине вылезать из гаража и закрыть за собой ворота. Наташа вышла из дома со мной одновременно, но ей удобнее по ветке скоростного метро, поверху домчит прямо к ее месту работы, Институту паразитологии.

      Дверца за мной захлопнулась, машина вырулила на дорогу. Я спросил придирчиво:

      – Заправилась?

      – Да, – прозвучал приятный женский голос.

      – А салон почистила? А то вроде пыльно.

      – Дифракция света, – объяснил голосок мило, – салон чист.

      – А на колесах грязь, – сказал я сварливо.

      – Это не грязь, – ответил голос, – ночью я побывала на станции техобслуживания и заменила прежние диски на топовые. А у них такой вид. Это модно.

      – Зачем? – удивился я. – Старые диски были вполне…

      Голосок сказал чуть ехидно, я уловил нотки моей жены:

      – Мужчины консервативны. Мне было велено все держать по моде.

      – Догадываюсь, – проворчал я, – кто такое сказал… Боюсь, скоро такое станет нам не по карману.

      Голосок