Барабан бьет сбор. Марик Лернер

Всегда при деле.

      – Чем плохо? – риторически спросил Шаманов, уверенный в ответе.

      – Лет десять назад, – негромко сообщил Макс Геллер, – старый хозяин в нашем Клане помер.

      В компании он выделялся смуглотой кожи, никого из патранов не удивлявшей. Клан грухов, откуда он происходил, был один из двух оставшихся горских, ведущих свое происхождение от далеких аборигенов. Они давно смешались с остальными и культурно ассимилировались, однако члены клана заметно выделялись в толпе. Никакой курчавости на головах или приплюснутого носа с толстыми губами, как на Черном материке. Обычные лица при намного более темной коже.

      Когда-то на почве оскорблений цвета кожи грухи немало повоевали, перерезая глотки и проламывая тупые головы. Уже после восстания Ангуса их вытеснили в совсем уж паршивые высокогорные районы, где не слишком жирно жили до сих пор.

      За столетия прошедшие с Клановых войн давно уже никого не волновали подобные сложности кроме них самих. Грухи редко женились или приводили жен из других кланов, не считая родственного и не часто спускались в долины. Макс представлял из себя странное исключение. На удивление неплохо читал и писал, при полном отсутствии школы в его родных местах.

      Прирожденный стрелок, ставший неплохим пулеметчиком и сменившим «Остин» на снайперскую винтовку, до армии вообще не держал в руках механизма сложнее молотка. Разве что старинное, стреляющее черным порохом ружье предка. В цель он попадал изумительно, маскироваться, стрелять из самых невероятных положений и скрытно передвигаться его обучать не требовалось. Снайперов многие недолюбливали, не по-солдатски это – убивать из-за угла. Максу всегда было наплевать на чужое мнение. Он и много старше большинства был. Набирали первоначально с 18 до 21 года и кроме Шаманова ему и ровесников в дивизии, среди нижних чинов практически не имелось. Все лет на пять младше.

      Почему он спустился со своих вершин вниз и завербовался в морскую пехоту, зачем так стремился подстрелить именно офицеров, Макс никогда не рассказывал. Он вообще о себе ничего никому не объяснял. На пытающихся лезть в душу смотрел с выражением: «Исполняю обязанности справно, чего еще надо»? Так про него никто толком ничего не знал, кроме Шаманова, а тот не делился, но не изгой. Письма писал и получал из родной деревни несколько раз.

      – Приехал старший сын, – продолжил Макс, – он чуть ли не в университете образование поучил. Сказано было с издевкой. – На самом деле, где учился и чему нам не объясняли. Прогрессивных идей привез массу. И еще толстую книжечку под завлекательным названием «Интенсификация сельскохозяйственного производства».

      Слово «Интенсификация» он произнес без запинки, в очередной раз руша напрочь образ медлительного и тупого горца.

      – Земля у нас не слишком плодородная и пригодные под посадки участки малы, нередко созданы собственными руками многих поколений в виде террас и урожай дают минимальный.

      – Не очень то вы и утруждаетесь, – заявил Блэр. –