Барабан бьет атаку. Марик Лернер

сифилис научились недавно лечить.

      Дверь отворилась и вошел высокий человек с широкими плечами и хорошо знакомым лицом. Уж фотографий Шаманова Бартон навидался. Все та же полувоенная одежда, когда на гимнастерке отсутствуют погоны и сверху наброшена куртка, обычно используемая механиками. Правда чистая. Зато пистолет присутствует.

      Тот плюхнулся на стул Рыбалкова и, не чинясь, вытащил из пакета пирожок, принявшись его с аппетитом жевать. Пошарил в ящике стола, извлекая оттуда ожидаемо не слишком чистый граненый стакан. Самолично налил. Они чокнулись и выпили.

      – Представляться не требуется? Все равно, – он приподнялся и отдал честь, – будем последовательны. Главнокомандующий Народной Армией Шаманов. Горда я отправил спать, – шлепаясь снова на сиденье, забирая второй пирожок и откусывая кусок, поведал Стен. – К самолету послали людей с едой и для охраны. Собираешься назад?

      – А я обязан?

      – Почему? Вольному воля. Если не для одной единственной сенсации, «побывал в логове врага», а с познавательными целями – можно оставаться сколько угодно. Бумагу, чтоб не трогали и не придирались, выдам. При одном условии.

      – И каком?

      – Очень простом. В статьях не должно быть упоминаний имен, кроме и так всем известных людей. У многих там, – он показал куда-то неопределенно в сторону, имея в виду побережье, – остались родственники и знакомые. Им нет нужды сообщать о себе данные полиции или королевской армии. Надеюсь это понятно.

      – Я Бартон Коркоран, – надменно сообщил журналист, – и не имею привычки плохо формулировать мысли или сдавать свои источники.

      – И вообще желательно думать что пишешь, – невозмутимо произнес Шаманов, – в поселке стоит рота с двумя пулеметами, для статьи не требуется. А вот для противника сведения занимательные.

      Бартон обижено фыркнул.

      – В таком случае просто ласково попросим покинуть наше расположение навсегда. В остальном ничем не ограничиваем. Ходи куда хочешь, говори с кем желаешь. Если пошлют во Мрак или за излишнюю настойчивость пинком наградят, нечего на начальство кивать и строить предположения о приказах третировать свободную прессу. Мне плевать, что в статьях, пока там не присутствуют вещи ранее сказанные.

      – Даже если отзывы будут не вполне положительные?

      – Хоть отрицательные, – совершенно равнодушно заверил Шаманов, разливая по второй. – Только без вранья. А отношение мне сугубо безразлично. Всем рты не закроешь, а даже плохая реклама тоже лишнее упоминание и действует иногда в противоположном смысле.

      – Ты, в самом деле, думаешь так? – подобравшись, спросил Бартон.

      – Критика полезна – это я не для производства хорошего впечатления говорю. Наличие оппозиции всегда положительно влияет. Правительство вынуждено думать, прежде чем что-то совершить. Я всегда готов принять ответственность за ошибки. Я не догматик, верящий исключительно в одну идею и не смеющий от нее отступить в любых обстоятельствах. Политик просто обязан быть гибким и в критических