Последний апокриф. Семен Злотников

ощутил, как в нем, чуть пониже левой груди, приоткрылась укромная дверца биосейфа…

      Про биосейф, ноу-хау…

      38…Как таковой биосейф являлся ноу-хау безрукого медвежатника Моисея по кличке Моше.

      Рассказ о нем впереди, но пока же заметим, что именно он, Моше-Моисей, первым догадался для индивидуального хранения ценностей использовать биопространство – промежду двенадцатым ребром и селезенкой.

      Все гениальное просто: без рук (у Моисея их не было!) он, стиснув в железных зубах самодельный нож, с согласия клиента, навсегда удалял у него тринадцатую рудиментарную пару ребер.

      Из ребер же он, при помощи клея и все того же ножа, ловко мастерил биосейф, отпираемый от легкого пятиразового постукивания по голове: дважды по лбу и трижды по затылку.

      Запирался тайник посредством ленивого почесывания индивидом оборотной стороны коленной чашечки левой ноги…

      Но вернемся в Москву…

      39 …Только Джордж поместил яйцо в тайничок и только решил почесаться под левым коленом, как ему почудилось, будто кто-то поблизости тяжко вздохнул.

      – Кто там? – нервно спросил крупье.

      Он знал, что он в ванной один, и все-таки обернулся.

      Никого не увидев, Джордж решил, что ему показалось.

      Но только он было потянулся прикрыть тайничок – как возле него опять зашуршало.

      И опять Джордж насторожился и прислушался.

      Вдалеке пролетел самолет.

      Дикий шмель прожужжал за окном.

      За стеной у соседей гремел телевизор, кажется, передавали последние известия и, кажется, опять в этом мире происходило что-то нехорошее.

      «Безумный, безумный мир!» – сокрушенно вздохнул Джордж и бессознательно вдруг перепрятал яйцо – из тайничка обратно в карман.

      – Так-то лучше! – послышалось ему.

      Он обернулся и обомлел: из овального зеркала… точнее, из зазеркалья… на него таращилось рыло с рогами.

      – Черт меня побери… – пробормотал Джордж и внезапно завис между прошлым и будущим, нынешним и никаким.

      И время спустя он не мог описать, что с ним тогда стряслось – разве что сохранилось воспоминание о некоем загадочном, интригующем и пугающем ощущении…

      – Что надо? – робко поинтересовался Джордж.

      – Шоколаду! – потребовал голос, звучавший с Другой Стороны…

      40 …Джордж вязал Нарцисса по рукам и ногам и попутно учил уму-разуму:

      – Не домогайся дома ближнего твоего и жены ближнего твоего, а также раба его или рабыни и вообще того, что плохо лежит!

      – Да как же не домогаться, если плохо лежит? – морщился и недоумевал мальчуган, изо всех сил цепляясь двумя руками за собственный орган в паху.

      На что Джордж безапелляционно отвечал:

      – Пусть лежит!

      Луиза, увидев Нарцисса на полу, весело рассмеялась и доверчиво прильнула к мужниной груди.

      – И куда ты меня посылаешь, любимый? – спросила она, ласково теребя пальчиками его негустые пепельные локоны, тут и там свисающие с затылка.

      – В Венецию! –