Арлекин. Петр Алешковский

а затем, уже шатающегося, сразил шпорой, рассадив ему горло до глубокой багровой синевы.

      Длинноногий зашатался, закатил глаза, из надрыва брызнула кровь, и он упал, раскинув крылья, и засучил ногами по пыли. Малыш бросился добивать, но стоявшие начеку хозяева подскочили и вмиг растащили своих бойцов в разные стороны.

      Приказчик высоко поднял победителя, а затем, крепко прижав к груди и отбиваясь от наседавших поздравителей, направился к Костяной Яичнице требовать честно заработанные деньги.

      Васька гордо взглянул на купца, и тот, пожав плечами, протянул ему двугривенный.

      – Всяко бывает, но должна-то была, конечно, моя взять, – сказал он в оправдание.

      Неотступный Степан окончательно повис на Тредиаковском, обнимая его, и кричал во всю глотку:

      – Знал, знал, чертяка, наперед знал. Новичку всегда удача! А я, остолоп, не поверил сперва.

      Прихлебатели от купца было переметнулись к счастливчику, но дюжий Степан разом их осадил, назвав московскими шишками, и вытащил измятого и довольного Ваську на свежий воздух.

      – Ну, везунчик, пойдем в Никольский роскат, за знакомство да за удачу не грех и по чарочке.

      Васька пытался отнекиваться, объяснял, что ему надо в академию, что он приезжий, что его ждут на дворе у Головкиных, но вырваться из рук вцепившегося в него Степана было невозможно, да он, окрыленный первым московским успехом, честно говоря, не очень-то и хотел отбиваться.

      2

      Очнулся он в конюшенном сарае на соломе. Рядом храпел незнакомый нищий старик; Степана же след простыл. Исчез не только выигранный двугривенный, но и полтина денег, данная на прощание Ильинским. Васька долго шарил вокруг себя, искал картуз, но не было и его.

      – Письма!

      Он с содроганием залез за пазуху, но сверток, сильно мятый, отыскался почти у самой спины. То ли его побоялись стащить, то ли он был не нужен вчерашним собутыльникам. Голова гудела, руки не слушались, лишь машинально разглаживали на колене мятый пакет: в нем заключалась вся его надежда.

      – Господи! – испуганно выговорил Васька. – Как же в таком виде в академию идти?

      – А, проснулся, – сказал, приоткрывая один глаз, сам только что очнувшийся ото сна старик. – Это я тебя сюда вчера заволок. Гляжу, спишь в кустах, дай, думаю, затащу под кровлю, не ровен час, ограбят.

      – Да и ограбили всего, – пожаловался, чуть не плача, Васька.

      – Ну, ничего, цел сам, и ладно, – наставительно произнес нищий. – Откуда в Москву пришел?

      – Из Астрахани.

      – Уй ты, – удивился собеседник, – своих где потерял?

      Ваське неохота было откровенничать, и он ответил кратко:

      – Один я.

      – Ага, – смекнул старик. – Богомольствуешь или так, Христа ради?

      – Да нет, в академию Спасскую приехал учиться, и вот…

      – Значит, так, Христа ради, знаем вашего брата, – непонятно провозгласил нищий, развязал торбу, вынул оттуда яичко и подал Ваське. – На вот, подкрепись, школяр, да пойдем. Я со здешними конюхами хоть