Канарский вариант. Андрей Молчанов

величины, а потому решающее слово в переговорах было за мной, человеком, в данных вопросах искушенным.

      Впрочем, сказать что-либо толковое без предварительного звонка заокеанскому дилеру я не мог.

      Дилером являлся мой однокашник Саша Мопсельберг, проживающий ныне в Нью-Йорке и занимающийся продажей подержанных колымаг.

      В Штаты Саша попал как политический беженец, предоставив господам из консульства неопровержимые доказательства правомерности такого своего статуса, а именно – копию приговора суда. Судили Сашу за антисоветскую пропаганду и агитацию, выразившуюся в распространении литературы, порочащей государственный и общественный строй. Отчасти это было правдой, отчасти – нет, поскольку в своей антиправительственной деятельности Мопсельберг руководствовался прозаическим коммерческим интересом.

      Работая в затхлой снабженческой конторке, Саша размножал на казенном ксероксе разнообразную диссидентскую беллетристику, переплетал ее и – продавал втридорога по многочисленным знакомым.

      Бизнес благодаря разветвленной сети стукачей скапустился через две недели после его трудно выстраданного зачинания.

      Госбезопасность, ведшая дело бизнесмена Мопсельберга, в силу мелкоуголовного характера статьи, карающей за частное предпринимательство, похерила ее, и стал Александр преступником государственного уровня, загремев в зону аж на восемь годков, из которых благодаря внезапно грянувшей перестройке оттянул всего полтора, включая период следствия.

      Спрыгнув с нар, сразу же ломанулся в американское консульство, весьма благосклонно принявшее благородного правозащитника, тяготеющего к западным идеалам.

      Ныне Мопсельберг, обзаведшийся лицензией дилера, мотался по аукционам и адресам частных лиц, продающих свои разонравившиеся телеги; покупал-продавал и тем пробавлялся.

      К услугам его я прибегал уже не единожды, осечек не случалось, дефектную технику Сашка не присылал, относясь к делу добросовестно, а потому, пройдя с трубкой радиотелефона на кухоньку, я без колебаний набрал его нью-йоркский номер, услышав сонно-недовольное:

      – Ну?

      – Говорит Москва, – сказал я. – Московское время…

      – Ты изувер, – вздохнули за морями и долами. – Не мог попозже?

      – Горячий вопрос. В офисе сидят и подпрыгивают в креслах клиенты.

      – Излагай.

      Я изложил требования азербайджанской стороны.

      – Трудно, – через зевок изрек дилер. – Можно, но трудно. Сорок машин! Отчистим, конечно, отмоем… – Он спохватился. – Но я в доле, учти. Только на этих условиях! И еще. Пусть кто-то на месте тачки принимает. А то наживем еще иски…

      – Досыпай, – сказал я. – Будем на связи.

      Вернувшись к компании, я доложил, что вопрос в принципе решаем, но покупатель обязан послать в Нью-Йорк своего инспектора во избежание недоразумений.

      – У нас есть люди в Нью-Йорке, – отозвался на это Тофик.

      – Так почему