Императрица семи холмов. Кейт Куинн

с орехами и шагнул к невесте. Сабина улыбнулась ему и протянула навстречу руки. Он поднял ее, словно перышко, и даже слегка подбросил вверх. Толпа тотчас разразилась ликующими криками. Адриан перенес молодую жену через порог, а вслед за ним в дом устремились гости.

      – Думаю, мы больше ничего не увидим, – сказал Тит малышке Фаустине. – Если мы войдем, нас тотчас же обнаружит твоя мать. Так что советую тебе вернуться домой и лечь в кровать, пока нас с тобой никто не заметил.

      Фаустина нехотя кивнула в знак согласия. Тит пересадил ее на другую руку и, подозвав одного из факелоносцев, зашагал назад, к дому Норбанов. Уже стемнело, лишь на западе, там, где только что село солнце, через все небо пролегла пурпурная полоса.

      – Ты какой-то грустный, – неожиданно сказала Фаустина, когда они завернули за угол и дом Адриана скрылся из вида.

      – Я? Неужели? – Тит попытался изобразить улыбку.

      – Да, ты, – серьезно ответила Фаустина. Ей очень шло, когда она хмурилась, эта светловолосая малышка с курносым носиком. В ней не было ничего от Сабины.

      – Наверно, ты права, Фаустина.

      – А почему?

      – Потому, что я люблю твою старшую сестру.

      «Вот я и сказал это вслух», – печально подумал Тит. Ему было трудно в этом признаться даже себе.

      – Скажу больше, я люблю ее до безумия, и вот теперь она вышла замуж за другого.

      Фаустина вновь насупилась.

      – Она могла бы выйти замуж за тебя.

      – Я был бы только рад. Но она не захотела. И, наверно, она права. Мы плохо подходим друг к другу. Адриан, он видный, красивый. И он откроет ей целый мир. Скажи, я могу кому-нибудь дать целый мир? Я, никчемный зануда? Все, что мог бы ей дать, – это скучную, однообразную жизнь здесь, в Риме.

      – Давай, я выйду за тебя, – предложила Фаустина.

      Тит взъершил ей волосы.

      – Ты выйдешь замуж за принца, Фаустина, или даже за императора. За того, кто гораздо лучше меня.

      Вскоре она уже дремала у него на плече. Тит на цыпочках внес ее в сгущающуюся темноту дома Норбанов.

      – Положите ее в постель, – сказал он рабыне с факелом. – И, самое главное, помните, она никуда не выходила из дома.

      – Не беспокойся, никто ничего не узнает. – Рабыня нежно погладила головку девочки. – Нехорошо выдавать малышку.

      – Она больше не малышка, – криво усмехнулся Тит. – Теперь она единственная дочь в доме.

      – Твоя правда. А ведь помню, когда госпожа Сабина еще была такой.

      С этими словами рабыня унесла Фаустину в дом. Она лишь на мгновение разбудила девочку, и та из-за ее плеча сонно помахала Титу на прощание ручкой. Тит помахал ей в ответ, развернулся и, с трудом сдерживая слезы, побрел прочь. Перед глазами его стояла одна и та же картина: Сабина на полу библиотеки, лежит, задумчиво подперев кулачком подбородок. Затем поднимает на него глаза и говорит:

      – Только не это. Еще один.

      – Ты не любишь его, – сказал он ей сквозь тени. – А он не любит