Эта сладкая голая сволочь. Тамара Кандала

разнокалиберной мебели и ярким тканям, скорее всего индийского происхождения, которые украшали диван, стулья, стол, абажуры, выглядело богемным, но уютным.

      – Располагайся, – сказала она, – бар там. – И, включив радио, настроенное на классическую музыку, удалилась «на минуточку».

      К счастью, в баре нашлась бутылка виски. Непочатая. Я свернул ей головку и, налив в стакан разумную дозу, уселся на диване. Звучала увертюра к опере «Сорока-воровка» Россини – лучшая часть этого творения. Музыка в сочетании с катакомбными впечатлениями и ополовиненной дозой алкоголя настроила меня на философско-лирическую волну. Я решил насладиться моментом.

      Вообще мне это несвойственно. Я не умею наслаждаться моментом, даже самым счастливым. Мешает смещенность во времени по отношению к этому самому моменту – чисто техническая (а может, психическая) издержка мозговой деятельности.

      Например, в данный момент я пребывал в следующей стадии, а именно – предвкушал всеми железами внутренней секреции ужин в любимом ресторанчике, где предусмотрительно заказал столик: ароматная запеченная ножка молодого барашка с тмином в сопровождении домашнего пюре.

      Началось обильное слюноотделение.

      Желая отвлечься, я принялся прикидывать, сколько все-таки понадобится времени и усилий, чтобы довести дело до заключительного аккорда – до заветного момента, когда Нина, полузакрыв глаза, сдастся под моим ненавязчиво-навязчивым натиском, – неделя, две, месяц?

      Девица, судя по всему, попалась не из легких – придется завоевывать, как крепость... так даже интереснее... брать жертву нахрапом... затаиться и ждать добычу, как паук... применить все известные мне способы, чтобы она первая потеряла голову...

      Размышления прервались самым неожиданным образом. В комнату вошла Нина, закутанная в белый махровый халат. Под ним она была очевидно-голая и еще влажная после душа – капельки воды скатывались на босые ступни. Я хотел отреагировать остроумным (конечно!) замечанием, но не успел.

      Нина подошла, высвободила судорожно зажатый в моей руке стакан, поставила на столик и, усевшись на колени, обвила мою шею руками. Подставила рот для поцелуя...

      Пока я целовал ее, она раздевала меня, не церемонясь, – пуговицы с рубашки, естественно, посыпались в разные стороны, а галстук, разумеется, едва не превратился в удавку. Даже в эти мгновения я еле удерживался от смеха: кино властно вошло в нашу жизнь, и мы властно вошли в кино. Почта... Телефон... Телеграф... Интернет-провайдеры... кабель на дне Тихого и других океанов... Как я любил в детстве «Тайну двух океанов»! Хотя бы двух. Тогда я не мог представить, как это меня касается... Нина касалась меня...

      Потом мы, продвигаясь рывками и короткими перебежками, залипая по дороге на стенках, сбивая стулья-вазочки и срывая индийские тряпочки, оказались в спальне.

      То, что происходило дальше, более походило на схватку обезумевших вампиров, чем на первое романтическое телесное сближение.

      Так-так! Давай-давай! Это тоже можно вбить в башку Негодяйке.

      Давненько