Мужчина в окне напротив. Олег Рой

единицы становятся? А остальные прозябают в безвестности. Думаешь, это легкий хлеб? Ты просто дурочка еще молоденькая, не понимаешь, какой ценой там надо успеха добиваться… Зачем тебе это надо? Лучше выбери какой-нибудь институт понадежнее, пойди поучись, потом работу найдешь интересную…

      – Нет, нет и нет! – упиралась Саша, вставая в картинную позу. – Я уже все поняла. Мое предназначение – служить искусству!

      – Ишь ты, служительница муз нашлась… – усмехался папа. – Ну вот что, Александра, слушай, что я тебе скажу. Даю тебе год, поступай куда хочешь. Провалишься – сама виновата. Но чтоб на второй год хоть лопнула, но поступила в нормальный институт, ты меня поняла?

      Спорить с главой семьи у Бобровых не было принято. После школы Сашка прошла испытания во всех театральных вузах Москвы и, как и предполагал отец, всюду провалилась. Год ошивалась всё на том же «Мосфильме», снялась в массовке нескольких картин – а на следующее лето, увы, все повторилось вновь, провал следовал за провалом.

      От кого-то из многочисленных товарищей по несчастью, таких же неудачливых абитуриентов, как она, Саша узнала, что есть еще последний шанс – режиссерское отделение Института культуры. Конечно, это совсем не то, что ГИТИС или Щукинское, но, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Однако и этот запасной вариант успеха не принес. В Институте культуры оставался только один шанс – библиотечный факультет. Остальные места к тому времени, как Шура добралась до этого вуза, были уже заняты.

      Саша подумала, попереживала, даже поплакала. А потом решила: ну что ж, пусть будет библиотечный. Видно, стать актрисой ей все-таки не судьба. А книги она тоже всегда любила…

      Студенческая жизнь, с первых же дней захлестнувшая ее с головой, сильно изменила Сашу. Она прониклась движением хиппи и радикально изменила имидж. Отпустила длинные волосы, одевалась в яркие свободные блузки, джинсы в заплатках и мокасины, полюбила многочисленные браслеты и сумки из мешковины. На восемнадцатилетие она выпросила у родителей в подарок катушечный магнитофон и с тех спор целыми днями слушала любимых «Битлов». Разговаривать стала исключительно на сленге, в котором английские слова «русифицировались» – «стритовый» вместо «уличный», «флет» вместо «квартира», «герла» вместо «девушка» и так далее. Себя она отныне требовала именовать исключительно Алекс, ни на какие другие формы собственного имени отныне не откликалась.

      Все это снова привело к очередному этапу конфликтов с родителями. Отец и вторящая ему мама с утра до вечера осуждали дочь за «безыдейные» увлечения и «низкопоклонство перед Западом». Алекс вяло отругивалась и старалась пореже бывать дома. Это удавалось легко – находить себе занятия по душе Саша всегда умела. Она последовательно увлекалась всем, что было модно в те годы, – альпинизмом, археологическими раскопками, поездками с геологами на Урал, самодеятельной песней, байдарочными и пешими походами, и так далее, и тому подобное.

      В