Джон Лоу. Игрок в тени короны. Уильям Гаррисон Эйнсворт

большим уважением, и так как имел весьма много знакомых, то все выражали сожаление по поводу его отъезда, тем более что он, по его собственным словам, не надеялся скоро возвратиться из-за границы. Когда Лоу покинул Эдинбург, создалось ощущение, что после него остался какой-то пробел, который не скоро будет заполнен. Северная столица потеряла первого из своих франтов и своих избранных умов, многие приятные общества лишились главной привлекательности, много прекрасных девиц вздыхало при мысли, что красавец Лористон уехал, увозя с собой их сердца. По всей вероятности, производились попытки удержать его, особенно намекали на это некоторые красавицы. Но Лоу стойко выдержал испытание. Честолюбие было его господствующей страстью, а оно заявляло, что Эдинбург – слишком тесная сцена для проявления всех его сил. Оттого-то Лоу решил отправиться в Лондон. Перед отъездом ему пришлось вынести нежное расставание со многими плачущими прелестницами, которые клялись, что останутся безутешными, однако легко утешились. Пожав руки своим товарищам, Лоу сел в свою берлину{13} и покатил в Лондон на четверке быстрых лошадей. Без всяких столкновений с разбойниками во время пути, на четвертый вечер он высадился у Гуммумса в Ковент-Гардене. На следующее утро Лоу прежде всего посетил кофейню{14} Уайта, которая возникла за шесть или за семь лет перед тем и была тогда в большой моде. Здесь он надеялся встретиться с некоторыми персонами, к которым у него имелись рекомендательные письма. Перед тем как войти в кофейню, Лоу поклонился группе молодых щеголей, толпящихся у дверей. На его приветствие те ответили очень слабо и холодно. Тем не менее, немного выждав, он вежливо спросил, может ли кто-нибудь из джентльменов сказать ему, находится ли здесь мистер Энгус Уилсон?

      – Вам укажет служитель, если вы потрудитесь войти, – заметил ближайший к нему господин.

      Совершенно не обратив внимания на сухой, отталкивающий тон ответа, Лоу сказал:

      – Могу ли я узнать, к кому имею честь обращаться?

      Молодой франт нагло посмотрел на него с минуту, как бы раздумывая что ответить.

      – Вы – иностранец, и потому незнакомы с общественными приличиями, запрещающими обращаться к другому без формального представления, – сказал он наконец. – Извиняю вашу оплошность и могу назвать себя: сэр Гарри Арчер.

      – Искренно рад слышать это! – воскликнул Лоу. – Надеюсь, сэр Гарри Арчер доставит мне удовольствие пожать ему руку?

      – Сэр! – воскликнул Арчер, отступая назад. – Вы позволяете себе…

      – По крайней мере, разрешить передать вам рекомендательное письмо от маркиза Лорна, – сказал Лоу, предлагая ему пакет.

      – Письмо от маркиза Лорна! – воскликнул Гарри, открывая документ и быстро пробегая глазами. – А, мой дорогой мистер Лоу! Очень рад познакомиться с вами. Лорн говорит о вас в самых лестных, очень лестных выражениях и просит меня отрекомендовать вас всем моим друзьям,

13

Берлина – громоздкая, дорожная колымага, куда помещалось все семейство со своим скарбом. По названию можно судить, что она заимствована из Германии.

14

История европейских кофеен сравнительно нова. Эта мода была заимствована у арабов. Один английский купец, возвратившись из Леванта, устроил в Лондоне в 1672 г. кофейню (cofee house). Вскоре Карл II приказал закрыть кофейни, считая их очагами восстаний. Во Франции первая кофейня возникла в Марселе в 1684 г. Некоторое время спустя моду на кофе ввел в Париж турецкий посланник. Тогда открылось первое «кафе» в Сен-Жермене. Из содержателей кофеен в первое время славились один армянин и сицилиец Прокоп, о котором далее идет речь в романе: они привлекали в свои заведения изысканную парижскую публику. Приблизительно в то же время возникли кофейни и в Италии.