Дневник полковника Макогонова. Вячеслав Немышев

понемногу. Ехать решил по гражданке и на такси.

      Старый сидел во дворе комендатуры под каштаном и от скуки разговаривал сам с собой:

      – Повезло, так повезло. Надо ж, родник забил. Не поверят, скажут, трепач. А и ведь забил родник самый настоящий. Знамение. Знак.

      Стреляли в городе. Будто громыхнуло. Близко. Поежился Старый.

      Час прошел.

      Загудело. Открылись синие ворота, на комендантский двор вкатился БРДМ с разведкой. Старый оживился, – с разведкой он корешился; разведка для саперов – ангелы-хранители. Тимоха скакнул с брони. Отдуваясь, принял у Саввы тяжеленный мешок, шмякнул у ворот. С мешка сразу подмокло бурым на асфальте.

      – Здорова, Старый.

      – Здорова. Чего стреляли?

      – Подрывника грохнули. Казак завалил его. Прокурорские приехали, а саперы уже этого «выстрелом» от РПГ.

      – Порвало?

      – Прокурорские сказали, чтоб волокли это дерьмо в комендатуру.

      Старый скривился:

      – Дермом несет.

      – Жирный был «зверек».

      Разговорились. Старому неймется, хочется поделиться. Он выждал, когда народ раскурился, и стал рассказывать, местами аж в захлеб:

      – И вот, браты, не поверите, иду на маршрут. И подходим мы к тому самому месту, где меня нахлобучило. Воронку вижу. Конечно, позаросло травой. И вот, браты, гляжу, мама дорогая, там родник, родничок забил. С того самого места, где был заложен фугас, плещет, булькает, озерцо набулькало.

      Савва зубы скалит. Зубы у Саввы ровные, белые, глаза – нитки.

      – Канализация, да.

      Обиделся Старый – сделал вид, что обиделся:

      – Не-ет. Точно, родник. Я воды черпнул и понюхал. Чистая.

      – Водопровод прорвало, – сказал Тимоха.

      Старый растерянно поводил белесыми глазами.

      – Может, и водопроводная, но все равно родник, родничок. Знак. Знамение.

      У штаба собрались офицеры, вышел комендант. Новый комендант матится через слово. Взял себе новый комендант позывной Питон.

      «Логично, – подумал Андрюха, – старый был Удав, новый Питон. Преемственность».

      Савва чешет за ухом: уши у Саввы как у слона – огромные лопухи.

      Тимоха краем глаза наблюдает за офицерами и комендантом. Там среди других и начальник разведки, подполковник Макогонов. Макогонов все видит: он не приветствует, что разведка общается в быту с саперами. Саперы, по Макогонову – все рвань и пьянь. У него в разведвзводе за пьянку гонят в шею без разговоров. Савва слабохарактерный. Савва не утерпит. И вон уже, видит Тимоха, шепчется жуликоватый калмык со Старым. Ясно ж, о чем шепчутся.

      – Савва, макака ускоглазая, командир порвет, – шипит сквозь зубы Тимоха.

      – Э, брат, только покурить. – И ржет.

      Тимоха знает – Савва анашист. Но у него по глазам же не увидишь, курил он свою дурь или нет; глаза у Саввы – нитки. Но Савва – солдат. За это его и ценили, и до поры прощали все неуставные прохиндейства.

      – Савва, шеф турнет со взвода,