Из жизни Ксюши Белкиной. Вера Колочкова

ке кровати, летят белокурые прядки вверх, словно крылья ангельские. Ах, красота неописуемая…

      «Господи, да неужели это я, разнесчастная Ксюша Белкина, такого ангела на свет произвела?» – трепетно ворохнулось внутри гордое, нежно-материнское, застряло слезным умилением в горле, – «Как же таки матушка-природа расщедрилась, обнесла неказистые гены ошибкою… Причем – здорово обнесла! Все, что есть в женской природе красивое, все от нечаянных щедрот Ольке досталось! И ноги от ушей, и тонкость-звонкость девичья, и личико бело-розовое, как у дорогой куклы…»

      – Осторожнее, Олька! Убьешься же! И не прыгай на бабушкиной кровати – рассыплется! Тебе же теперь на ней спать…

      – Ой, а давай не так, мамочка! Давай я на твоем диване спать буду, а ты – на бабушкиной кровати! А раскладушку мою выбросим, наконец! А то я не помещаюсь на ней давно – ноги свешиваются…

      – Ну да, выбросим! Ты что! Сглазим еще…

      Да уж, лучше не будить лихо, а подстраховаться с действиями. Пусть эта разнесчастная раскладушка за шкафом стоит… Да и Ольку надо было шугануть с бурными проявлениями радости – наверняка своими воплями успела всех соседей переполошить. Сейчас только выйди – вопросы начнутся…

      А выходить все же придется. Куда деваться-то? Есть очень уж хочется, живот подвело! За целый день маковой росинки во рту не было. Надо вставать, надо идти на огромную коммунальную кухню, ставить на плиту кастрюлю с позавчерашним супом… Да и Ольку кормить надо – она ж ни за что сама себе не разогреет, обязательно будет ее с работы ждать, принцесса этакая, «белокурая мисс «коммуналка», как говорит сосед Витя, инвалид, проведший всю свою сознательную жизнь в неудобном старом кресле с большими скрипучими колесами, ближайший ее, Ксюшин, друг и советчик.

      Натянув на себя спортивные штаны и старую, застиранную до белесого цвета футболку, она вышла на кухню и громко, от порога, поздоровалась, вежливо улыбаясь всем и сразу. Так и есть, все в сборе… Даже семья Фархутдиновых в полном бабском составе присутствует! Мать, Галия Салимовна, важно восседает на табуретке в ярком, с красными розами на черном фоне фланелевом халате, руководит процессом, а четверо ее дочек-погодок, Асия, Рамзия, Камиля и Айгюль, суетятся вокруг стола, опять стряпают очередное необыкновенно-национальное блюдо. «Гарем Абдуллы», – ласково называет их Витя, – «Зарема, Джамиля, Гюзель, Лейла, Гюльчатай…» Только где тот Абдулла теперь гуляет – никто и не знает толком! Галия Салдимовна таких разговоров не любит, пресекает их на корню. И Витина мать, Антонина Александровна, с уже влажными осоловелыми глазами стоит у плиты, изо всех сил стараясь держаться прямо, помешивает что-то в кастрюльке, улыбается блаженно. Надо же! Как говорится, еще не вечер, а она – уже! Успела бы хоть до готовности довести свое варево… И бабушка Васильевна тут же суетится, жарит свои вкуснючие оладушки для Лехи, сына своего непутевого, забияки и драчуна – рецидивиста пожизненного, недавно вышедшего в очередной раз на свободу и устроившего по этому случаю пьяный недельный разгул. Пока Леха гулял, все они нос боялись высунуть из своих комнат: на цыпочках в туалет пробегали да на сухом пайке сидели. А что делать? Не в милицию же бежать! Во-первых, толку никакого, во-вторых, бабушку Васильевну жалко всем до смерти – любит она его, а в-третьих, они столько лет уже Леху знают! Вот закончится у него «помрачение», как бабушка Васильевна говорит, и будет он тише воды, ниже травы какое-то время, и просить прощения виновато будет, и в помощи какой-никакой не откажет… Вот кто из них, например, может Витину коляску с лестницы вниз во двор спустить, а потом и Витю туда на руках перенести? Да никто! А Леха – пожалуйста! Витя-то – человек верующий, ему в церковь попасть – проблема целая… Надо, кстати, свозить его туда в воскресенье – вроде не очень холодно на улице. Ловить быстрей момент, пока Леха в виноватых ходит. Хотя – стоп, не может она в воскресенье. Важное мероприятие назначено – забыла совсем…

      Она молча прошла к своему холодильнику, достала кастрюлю с супом, поставила на огонь. Чувствуя за спиной любопытные взгляды, улыбнулась беззлобно. Это даже и хорошо, что все в сборе! Можно провести раз и навсегда одну общую пресс-конференцию. Только Вити и не хватает! Сидит, наверное, в комнате, в книжку уткнувшись. Одна радость у парня осталась – книжки читать, которые она же ему и приносит. Специально для него в библиотеку записалась – покупать-то их особо не на что… У него теперь даже и телевизора в комнате нет – продала его недавно Антонина Александровна, совсем за бесценок. Выпить ей не на что было…

      – Ну что, Ксюш, как мать-то? – задала, наконец, волнующий всех вопрос Галия Салимовна. – Хорошего мужика себе нашла?

      – Я не знаю, вроде как не знакомилась еще… – виновато улыбнулась Ксюша, развернувшись к ней от плиты. – Она нас с Олькой в воскресенье туда на обед пригласила, вот и познакомимся…

      – А говорят, он бывший военный какой-то! – повернулась к ней Антонина Александровна, слегка покачнувшись. – Генерал, поди, какой…

      – Военный – это хорошо бы… – тихо подала голос бабушка Васильевна. – Военные – они все непьющие…

      – Ой, да где вы нынче непьющих видели? Не смешите! Сейчас все пьющие! – хрипло рассмеялась ей в ответ Антонина