Страницы моей жизни. Романовы. Семейный альбом. Анна Вырубова

влетел граф Ностиц, служивший в Главном штабе, со словами: «Знаете ли, что государь на смотру произвел всех юнкеров в офицеры и приказал полкам возвращаться в столицу на зимние квартиры?» По этому поводу среди военных агентов поднялся страшный переполох, все стали посылать телеграммы своим правительствам. «У нас война», – говорили присутствующие. Вернувшись к государыне, я рассказала о происшедшем. Известие это ее очень расстроило, и она не могла понять, под чьим давлением государь решился на такой шаг. Его величества я так и не дождалась, так как он вернулся очень поздно.

      Дни до объявления войны были ужасны: я видела и чувствовала, как государя подталкивают к решению – война казалась неизбежной. Императрица всеми силами старалась удержать его, но все ее убеждения и просьбы ни к чему не привели. Я ежедневно играла с детьми в теннис; возвращаясь, заставала государя бледного и расстроенного. Из разговора с ним я увидела, что он считает войну неизбежной. Он утешал себя, говоря, что война укрепит национальные чувства, а Россия после войны станет еще более могучей и т. д. В это время пришла телеграмма от Распутина из Сибири, где он лежал раненый, умоляя государя «не затевать войну, с войной будет конец России и им самим и положат всех до последнего человека». Государя телеграмма раздражила, и он не обратил на нее внимания. Эти дни я часто заставала государя у телефона, который он вообще ненавидел и никогда им не пользовался: он вызывал министров и приближенных, говоря по телефону внизу из дежурной комнаты камердинера.

      Когда была объявлена общая мобилизация, императрица ничего не знала. Я пришла к ней и рассказала, какие душераздирающие сцены видела на улицах при проводах женами своих мужей. Императрица мне возразила, что мобилизация касается только губерний, прилегающих к Австрии. Поскольку я продолжала убеждать ее в противном, она раздраженно встала и пошла в кабинет государя (кабинет отделялся от комнаты императрицы только маленькой столовой). Я слышала, как они около получаса громко разговаривали; потом она вернулась обратно, бросилась на кушетку и, обливаясь слезами, произнесла: «Все кончено, у нас война, а я ничего об этом не знала!» Государь пришел к чаю мрачный и расстроенный, и этот чай прошел в тревожном молчании.

      Последующие дни я часто заставала императрицу в слезах. Их величества получили телеграмму от императора Вильгельма, в которой он лично просил государя, своего родственника и друга, остановить мобилизацию, предлагая встретиться для переговоров, чтобы мирным путем окончить дело. История после разберется, было это искреннее предложение или нет. Государь же, когда принесли эту телеграмму, сказал, «что не имеет права остановить мобилизацию, германские войска могут вторгнуться в Россию», и, по его сведениям, «они уже мобилизованы». Императрица же до последней минуты надеялась, что можно предотвратить войну. 19 июля вечером, когда я пришла к государыне, она мне сказала, что Германия объявила войну России. Ее величество очень плакала,