Юлианна, или Опасные игры. Юлия Вознесенская

например побольше карманных денег или еще что-нибудь, я все переговоры возьму на себя. Папа привык, что у меня большие требования.

      – Надо отвыкать.

      – Кому, папе?

      – Нет, тебе. От больших требований и больших денег.

      – От денег отвыкать? А это еще зачем? – удивилась Юлька.

      – Затем, что детям опасно иметь много денег. Ты можешь распорядиться ими себе во вред. Так наша бабушка говорит.

      – А если я привыкла к евростандарту?

      – К чему-к чему ты привыкла?

      – К европейскому стандарту жизни, а для этого нужны большие деньги!

      – Юль, а тебе не хочется жить по христианскому стандарту? Ты же православная девочка!

      – Я бы очень хотела быть хорошей христианкой, но так, чтобы при этом ничего не терять! Пусть у меня будут самая модная одежда, самый навороченный компьютер, самые красивые иконы и какой-нибудь знаменитый духовный отец! [2]

      – И ты, конечно, всем этим будешь гордиться?

      – Конечно!

      – А гордиться – грех.

      – Гм. Ты уверена?

      – Абсолютно.

      – Это Церковь так говорит или ты?

      – Церковь.

      – Странно! А мы в школе сочинение писали на тему «Человек – это звучит гордо», и Жанна тоже говорит, что женщину гордость украшает. – Юлька уселась на черный пол, скрестив ноги и подперев подбородок кулачком. – Вообще, сестричка, я замечаю, что в христианстве все как-то наоборот, не по-людски: много денег иметь – опасно, гордиться – грешно, а других надо любить больше, чем себя. Непонятки!

      – Наши христианские законы не от людей, они не от мира сего.

      – А откуда же они?

      – От Бога.

      – А! Ну, Ему, конечно, виднее. Знаешь, я Его иногда понимаю. Вот ты, например, у нас тоже не от мира сего, а мне ты нравишься гораздо больше Киры, Гули и, если уж честно, даже больше меня самой. Вот и получается, что вы с Богом правы! – Она легко вскочила на ноги и огляделась. – Ладно, хватит философствовать, давай о деле думать! Вот тут мы поставим нашу двуспальную кровать, выберем са-а-амую большую, какая только найдется в мебельном магазине! Тут будет твой стол, тут мой, а между ними компьютерный столик. Хочешь отдельный компьютер или пока будем общим пользоваться?

      – Хватит нам одного компьютера, незачем отца разорять. Я ведь им и пользоваться толком не умею.

      – Я тебя в два счета научу! А самые сложные операции Юрик покажет. Сюда шкаф поставим, сюда музыкальный центр. А в этот угол поставим полки. Согласна?

      – Насчет этого угла я как раз не согласна, Юленька.

      – Почему?

      – Это Красный угол.

      – Да тут все углы красные!

      – Не в том смысле красный: Красным называется угол, в котором иконы стоят.

      – А разве нельзя их держать на полке, как до сих пор было?

      – Можно, конечно, если по-другому не получится. Но лучше бы устроить настоящий молитвенный уголок.

      – Ну давай рассказывай, как его устраивают.

      – Да очень просто: мы поставим в угол маленький столик для книг, а над ним повесим мои

2

Духовный отец – наименование «духовный отец», «духовник» монашеского происхождения. Писатели IV и V веков «духовными отцами» называют опытных подвижников. Прпп. Ефрем Сирин, Иоанн Пророк, Нил Синайский, св. Иоанн Лествичник говорят о «духовном отце» в том смысле, в каком мы употребляем теперь понятие «старец». При всем разнообразии в словоупотреблении термин «духовный отец» в христианской письменности с V по начало IX века чаще всего означает монастырского старца. Институт «духовного отца» в то время представлял собою монастырское старчество, так что старчество – ранняя форма «духовного отца». Старец являлся не только «духовником» в тесном смысле слова, т. е. лицом, принимающим исповедь, но и руководителем всей жизни монаха. Ясно, что такой руководитель не мог назначаться, а избирался свободно ищущим духовного руководства. Так, авва Исайя говорит: «При выборе (старца) не на того обращаю внимание, кто преклонных лет уже, но кто убелен ведением и опытностью духовною». Таковые духоносные наставники необходимы нам потому, что в силу нашей общей греховности мы часто не можем различить воли Божией. Духоносный наставник, сознавая, что передает Волю Божию, облекает послушника конкретными послушаниями, которые, в случае искреннего исполнения, способны не подавить, а очистить и закалить его собственную волю и очистить сердце от страстей. Такие послушания даются каждому свои, в соответствии с внутренним миром послушника. Отсюда и пресловутая необычность тех послушаний, примеры которых мы встречаем в патериках и отечниках. Современное же лжестарчество нередко гонится только за этой «экстравагантностью» приказания, и ее неопытные люди принимают признаком святости, чуть ли не самым важным. Вместе с тем наряду с наставничеством духоносным есть наставничество, так сказать, человеческое, которым мы не можем пренебрегать. Если первое духовничество воистину Божественно, а следовательно – непререкаемо и, по сути дела, ничем непроверяемо, то второе основано на опыте духовной жизни конкретного пастыря – духовника и его паствы и не влечет за собой безусловного подчинения.