Инстинкт Бабы-Яги. Дарья Донцова

запахнув норковую шубку, она исчезла внутри здания.

      Профессор Розенкранц оказался крохотным существом, ростом и весом чуть больше кролика Филимона. Похоже, что самой крупной частью его тела был нос, на котором сидели огромные нелепые очки в допотопной черной роговой оправе.

      Николетта устроилась в кресле возле его стола и закинула ногу на ногу. Покачивая правой, обутой в белый узконосый сапог из лайковой кожи, она принялась излагать свои проблемы:

      – Иногда я не могу разобрать, что написано в газете.

      – Голубушка, – густым басом прогудел Розенкранц, – может, вам это и не надо?

      – А в магазине великолепно вижу товар, разложенный вдали, но перед носом все сливается.

      – Очевидно, это старческая дальнозоркость, – мигом поставил диагноз окулист.

      – Какая? – взвилась Николетта. – Старческая? Вы что? Сказать такое женщине моих лет!

      Розенкранц без тени улыбки ответил:

      – Так ведь вам не тридцать.

      – Но и не пятьдесят, – отбила маменька.

      Я постарался сдержать усмешку. Даже в кабинете у врача Николетта ни за что не откроет свой возраст. Впрочем, она только что сказала правду, ей и на самом деле не пятьдесят лет, а намного больше. Но, похоже, этот Розенкранц сам подслеповат.

      Началась длительная процедура осмотра, прерываемая вскриками матушки: «Ой, какая смешная картинка!» или «Доктор, осторожней, у меня тушь стечет».

      Примерно через час окулист вытащил бланки и заявил:

      – Для вашего возраста зрительный аппарат сохранился великолепно. Никаких признаков глаукомы. Легкую дальнозоркость спокойно устраним при помощи очков.

      – Никогда, – отрезала Николетта, – ни за что не надену жуткие окуляры.

      – Голу-убушка, – протянул профессор, – очки – единственный способ скорректировать зрение. Операцию делать не советую.

      – Я уже один раз воспользовалась лазером, – кивнула маменька, – а толку чуть!

      – Вот видите! – воодушевился врач. – Значит, выписываю очки.

      – Я вовсе не желаю походить на сову Бумбу, – обозлилась матушка, – вот у Коки такие штуки, их всовывают прямо в глаза. Между прочим, при их помощи можно цвет поменять. Кока в тон платью теперь глаза носит. Я тоже такие хочу!

      Я откинулся на спинку кресла – так, понятно теперь, почему матушку повлекло к окулисту.

      – Вы говорите о линзах, – недовольно заявил Розенкранц, – на мой взгляд, очки лучше.

      – Хочу линзы! Разноцветные! – по-детски надула губы Николетта.

      Розенкранц пожал плечами, накорябал что-то на листочке и вручил его нам со словами:

      – Ступайте в двадцать третий кабинет, там подберут.

      Я отдал профессору гонорар и переместился в следующую комнату, где веселая толстушка принялась демонстрировать образцы. Не стану утомлять вас описанием процесса выбора. В конце концов Николетта приобрела «глаза» всех возможных цветов: карие, зеленые, синие, фиалковые, ореховые… Голубые, слава богу, у нее есть свои. Самыми последними были вынуты… красные линзы.

      – Вот это ловко! – взвизгнула