Маникюр для покойника. Дарья Донцова

быстрей! – не успокаивался мальчишка.

      Пришлось подниматься. На столе исходила паром миска.

      – Тебе сколько? – спросил Сережа и, не дожидаясь ответа, наполнил тарелку. – Кетчуп, горчица, сметана…

      Я принялась вяло ковырять вилкой поданное. Остальные ловко и споро запихивали в рот клейкие куски отвратительного на вид теста. Причем ели они пельмени с хлебом. Очевидно, в этом доме даже не слышали о правильном питании.

      – Хорошо как – в холод горяченького, – пробормотал Сережа, блаженно щурясь.

      – Не вздумай заснуть, – пнула его в спину Юля, – надо посуду помыть.

      – Кирка помоет, – отбивался муж.

      – Индейское жилище фиг вам, – завопил мальчишка. – Знаете, сколько уроков назадавали! Пусть Юлька…

      – Во-первых, не Юлька, а Юлечка, – прервала девушка, – а во-вторых, домой работу взяла, завтра номер веду. Так что, Сережка, берись за губку.

      – Минуточку, – сказал парень, – помните, что мать вчера сказала?

      – Что? – в один голос спросили домочадцы.

      – Лампу прислала из Петербурга к нам Нинель Михайловна…

      – Ну, и чего? – заторопила Юля.

      – А зачем прислала? Чтобы она у нас трудилась на ниве домашнего хозяйства, домработницей. Мать ей оклад положила, сто баксов. Верно?

      Все кивнули.

      – Тогда и спорить нечего, – сообщил Сережа и повернулся ко мне: – Считай, твой рабочий стаж пошел, начинай. Да не боись, мы помогать станем, когда сможем.

      – Ладно, – пробормотала я, чувствуя полную безысходность. – Где у вас посудомоечная машина?

      – Нетуньки, – пропела Юля, – губочкой трем вместе с «Фейри». Ладно, мне некогда.

      И она выскользнула за дверь. Следом вылетел Кирюшка, последним, зевая, ушел Сергей, я осталась наедине с горой посуды. Ну ни за что бы не подумала, что несколько человек, поев на ужин всего лишь пельмени, оставят столько грязи!

      Четыре глубокие тарелки, три пустые и одна полная, чашки, блюдца, вилки, ножи, ложки, кастрюлька с противной жирной водой, шумовка…

      На раковине в резиновой подставочке лежала омерзительного вида губочка, вся в кофейной гуще. И ЭТИМ предлагается мыть посуду. Да к данному предмету противно и щипцами прикасаться! Но альтернативы нет.

      Я взяла кусок поролона двумя пальцами, словно дохлую мышь, и попыталась отскрести жир. Но тарелка и не собиралась становиться чистой. Она противно скользила и норовила упасть в весьма грязную раковину.

      – Эй, Лампа! – донеслось из-за спины.

      Я обернулась. Юля, ухмыляясь, глядела мне в лицо.

      – Ты посуду когда-нибудь мыла? Возьми «Фейри», пусти воду погорячей. Кстати, подъем завтра в семь.

      И, хмыкнув, она ушла. Я послушно налила жидкое мыло, дело пошло веселее. Примерно через час я оглядела плоды своего труда и осталась довольна. Из коридора не доносилось ни звука, мои хозяева спали. Я тихонько прокралась в гостиную и обнаружила на диване мирно сопящую Мулю. Кое-как подвинув каменное тельце недовольно ворчащей мопсихи, я рухнула на подушку и вытянула отчаянно ноющие ноги. Никогда так не уставала.