Моя война. Алексей Федоров

идём за батькой. Под руки ведём его к Богомазу. В покосившейся избе живёт этот старик со старухой. Батька лежит и стонет, охает, а Богомаз рассказывает мне о своём несчастье.

      В период коллективизации его, бедняка, поселили в дом раскулаченных, а теперь немцы вернули хозяев-кулаков и его выселили в старую хату, в которой даже рам нет, одни дыры вместо окон, а вязать рамы сил нету, столяру заплатить нечем. Тихим голосом батька говорит: «Подожди, отец, свяжу тебе рамы».

      На другой день мы принялись за работу.

      Дед кормил нас на славу: курочки, сметана, ну и самогонка, конечно. Неделю мы стояли у Богомаза. Батьке стало получше. Богомаз сосватал нам ещё работу, но я торопился. И мы покинули деревню.

      12

      Опять поле, солнце, на душе песня: «В путь-дорожку дальнюю». Идут дни, идём мы. Курс на северо-восток. Кажется, в Лебединском районе Сумской области мы зашли в деревню. Жители встретили нас странными взглядами. Ни одного вопроса мы от них не услышали. Остановились у какой-то хаты. Хозяйка дала нам напиться и шёпотом спросила: «Вы не парашютисты?» – «Нет, а что такое?» – «Да вот сегодня ночью где-то здесь спустились советские парашютисты. Один прямо пришёл и сдался. Сейчас полицаи и немцы ищут их по всем лесочкам. Уходите отсюда скорее».

      Дай бог ноги! Трудно идти старику, но темп мы взяли приличный. Мы обещали Якову Жогло зайти к его жене. И вот мы в Ахтырском районе Сумской области. Село Чупаховка, где жил Яков, расположено в огромной котловине. Село очень большое и просто так, без разведки, заходить туда опасно. Спрашиваем встречную старушку, знает ли она Параску Микитичну Жогло. «Знаю, миленький, а вы что, от Яшки, что ли?» – «Да мы вместе с ним были в плену» – «А он-то где, миленький?» – «Увезли в Германию» – «Ох ты, батюшки! Я сейчас позову Параску, а вы в село не ходите. У нас начальник полиции удавился, сейчас там очень много полицейских». В кустах ждём Параску. Минут через тридцать подходит полная, статная, я бы сказал, красивая женщина. Мне сразу вспомнилась Аксинья из «Тихого Дона». Мы вышли.

      «Здравствуйте. Вы от мужа, а где он?» И, не дожидаясь ответа, начинает оправдываться, говоря, что вы не верьте, что я живу с фельдшером. Это всё неправда, я жду Якова. Успокаиваем, объясняем, где Яков, рассказываем ей всё. На прощание она даёт нам сало и называет адрес брата Якова.

      Идём в то село, оно по пути. Брат Якова, колхозный кладовщик (немцы колхозы сохранили), радушно встречает нас и закатывает обильный обед. На столе «четверть» самогона. За столом – его друзья-старики. Беседа затянулась далеко за полночь. Старики спрашивали нас о фронте, о Красной Армии, о Сталине. Сами они говорили мало и мнение не высказывали. Жизнь научила осторожности.

      Утром мы направляемся на север. По мере продвижения меньше дают поесть, в разговоры не вступают, ночевать без разрешения старосты не оставляют. Чувствуется, что приближаемся к партизанским краям. Решаем, что нам ещё рано переходить на нелегальное положение и прятаться в лесу, будем идти деревнями. Приходится идти