Темная сторона Москвы. Мария Артемьева

и с тобой, и с твоей нищебродкой что захочу – то и сделаю. Хоть живыми в землю закопаю. Хоть на куски порублю…

      – Ты с ума сошла, негодная! – возмутился капитан и попытался вскочить, но не смог: ноги у него оказались связаны!

      – Не так прытко – упадешь, голову свернешь, – холодно сказала Дарья Николаевна. – Сроку тебе даю неделю, и чтобы одумался. Если же не порвешь ты с нею, с Палашкой… Я вас обоих тогда… пор-РР-рву!

      Последние слова вдова прорычала так, что свеча погасла под могучим напором ее дыхания. Когда Николай Андреевич дрожащими от нервного возбуждения руками сумел-таки снова зажечь свет – в спальне никого уже не было.

      Первая мысль, которая пришла на ум: следует разузнать, кого она подкупила в доме. Измену непременно надо обнаружить. «Мой дом – моя крепость», а какая ж это крепость, коли враги в нее проникают?

      Одумываться Николай Андреевич вовсе не собирался. Он уже посватался к юной Пелагее Денисьевне Панютиной, а она и ее родители на свадьбу согласились. Отказаться теперь от матримониальных планов или хотя бы отложить свадьбу – значит обидеть и будущую родню, и невесту.

      А Пелагею Денисьевну Николай Андреевич обижать не хотел: не будучи сильно влюблен, он ценил и уважал эту красивую, разумную и спокойную девушку.

      В особенности нравилось ему искреннее доверие, которое она оказывала своему жениху. Старше своей невесты почти вдвое, капитан чуть ли не по-отечески умилялся ее детски открытому лучистому взгляду. Что-что, а лукавить девица Панютина не умела.

      Как-то, явившись утром, чтобы пригласить Пелагею Денисьевну на прогулку, Николай Андреевич заметил, что невеста его бледна сильнее обычного. От прогулки она отговорилась, объяснив, что ночью плохо спала.

      – Я обязательно должна вам кое-что рассказать, – сказала девушка. – Только вы, Николай Андреевич, пожалуйста, не смейтесь! Это не пустяки…

      – Конечно, Пелагея Денисьевна. Я вас очень внимательно выслушаю! – участливо сказал капитан Тютчев, пожимая тонкую руку в нитяной перчатке. – Говорите, пожалуйста, без обиняков.

      – Мне ужасный кошмар ночью приснился, – при одной только мысли о сновидении девушка вздрогнула, задумалась и стала рассказывать, содрогаясь от воспоминаний: – Сначала мне снилась просто темнота. Знаете, такая тьма, что, как крестьяне говорят, хоть глаз выколи… Очень мучительно: я чувствовала, что в темноте кто-то есть, ощущала чужое присутствие, но увидеть не могла.

      Я даже не понимала: сплю я или проснулась? Или, может быть, только хочу проснуться. А потом из темноты зашипел голос, и я догадалась, что сплю, потому что такие злые вещи… Это взаправду быть не может! Голос… Он мне грозил. Угрожал, что если я выйду замуж, то оно, это существо, меня до смерти замучает, изуродует, в могилу живьем закопает…

      А потом случилось самое страшное. Свеча вспыхнула и осветила черное видение – чье-то ужасное лицо… Злое. Мне показалось, это была женщина… Она посмотрела на меня и прошипела прямо в лицо: «Смотри! Живой тебя закопаю!» И тут свеча