Монады. Дмитрий Пригов

– с которого взятки гладки,

                       Фрэнка – в собаках знающего толк,

                       Да и я был не последнего десятка

                       И всеми ими уважаем при том.

                       И я жил не в последнем веке,

                       И я знал замечательных людей,

                       Бочарова – замечательного человека,

                       Наполеона – мастера затей,

                       Сталина – с которого взятки гладки,

                       Мальцева – в Платоне знающего толк,

                       Да и я был не последнего десятка

                       И всеми ими уважаем при том.

                       И я жил не в последнем веке,

                       И я знал замечательных людей,

                       Наполеона – замечательного человека,

                       Мальцева – мастера платонических затей,

                       Сталина – с которого взятки гладки,

                       Этого – знающего толк,

                       Да и я был не последнего десятка

                       И всеми ими уважаем при том.

                       И я жил не в последние дни,

                       И я знал замечательных людей,

                       Фараджеву-Касьян – выбирательницу любви,

                       Уланову – мастерицу балетных затей,

                       Бурову – знавшую меня,

                       Бочарову – жившую не хлебом одним,

                       И не было такого дня,

                       Чтобы я ими всеми не был любим.

      Разговоры с друзьями

      Разговор с друзьями поэма

1978Предуведомление

      Пожалуй, это моя первая и единственная вещь действительно требующая предуведомления, вполне конкретных объяснений, дабы не вышло вполне конкретных осложнений. Но, к сожалению (хотя, почему к сожалению?), предуведомления начали писаться давно и за это время уже успели выковать свою достаточно жесткую структуру и, что важнее и опаснее в данном случае, свою стилистику, так что я боюсь, как бы ее инерция не увела бы весь этот поток слов по своему испытанному общерассудительному руслу в сторону от конкретностей, так и не дав им места, в первый раз столь настоятельно потребовавшегося.

      Никогда на протяжении своей письменной деятельности я не был влеком к листу ни ощущением своего определенного места в литературе, ни чувством ответственности перед ней, ни даже жалобами временами оставляемой мной литературы. (Вот видите! Я же говорил! Предуведомление само начало писать себя, нисколько не сообразуясь с моими нынешними намерениями и житейскими потребностями. Но не будем ему мешать. Попробуем лаской и терпением.) Так вот, единственно кого я хотел всегда порадовать – это своих друзей. Меня до сих пор до изумленного оторопения поражает, что нечто, написанное мной, может быть еще кому-то нужным, кроме меня. Итак, я не про народ, не про читателя, не про себя в качестве прообраза некоего будущего возросшего идеального читателя, нет, – я про вполне