Москва. Дмитрий Пригов

00888 Две юные совсем девицы

            8120 В кафе-мороженом сидят

                       Напротив их сидит поэт

                       И смотрит нежные их лица

                       Потом он им и говорит:

                       О, юные!

                       Нежные!

                       Невообразимые!

      Поражающие душу щемящим чувством видимого

      с высоты моего сокрушительного возраста, лет убегающих, срока приближающегося, уже выглядывающего из-за вашего нежно-холодеющего плечика, в мои глаза пристально через ваши головы вглядывающегося, но еще сохраняющего видимость молодости ваших лет, чтобы ловко увертываться при грациозном повороте головок ваших маленьких и чистых, для быстрого взглядывания за спину существа в чем-то вам самим подобного, но уже стянувшего черты лица своего, то есть и вашего тоже – милые! худенькие мои! – стальной сетью необратимости, невозвратимости, неотвратимости, невозвратности в это тихое предвечернее кафе, мягким холодком детского мороженного овеянного, невозвратимости взгляда поэта меланхолического лелеющего, знающего и наполняющего все окружение и ваши чистые бескачественные личики, мордочки лисьи, спинки лягушачьи, ручки беличьи сиянием смиренного, неподвластного еще ему в свободном, своевольном пользовании, но лишь эпизодически, набегами тайными, случайным взблескиванием чернеющих глаз фосфорических, поворотами нежного тела юности взвращающейся, беспредельного и неоднонаправленного Эроса.

      11 | 00889 Первая конная, пан и барон

            8124 Шли друг на друга от разных сторон

                       Шли они шли и в итоге пришли

                       В общем-то в землю в итоге ушли

                       И тополя шелестят с подоконника:

                       Нет на земле твоего первоконника

      И пана нет, и барона нет, и царя нет, и героя нет, и первого

      в стране дезертира нет, и ассенизатора революции нет, а чего нет – того уж нет, извините.

      11 | 00890 Мы были молоды с тобой

            8128 Как Киевская Русь прекрасны

                       А там пришел Иван Ужасный

                       А после первый и второй

                       Пришли большие Александры

                       А следом первый и второй

                       Пришли за ними Николаи

                       А там и разные Кассандры

                       И вместе с ними Далай-ламы

                       А там и наша смерть стоит

                       Какое имя предстоит

                       Ей дать —

                       И не знаю даже

                       Какое дадим —

      Под таким и будет значиться в неописуемых пределах наших, в порывах бурного нетерпения перехлестывая границы исторические, обретая неведомые нам оттенки и придыхания, гримасы и благоволения в сердцах нам неведомых, утверждаясь волею своей, и нас тем самым в сердцах оных, нам неведомых ни по виду, ни по жару, ни по предназначению, измененными, но и неизменными, вечными, помимо своей воли