Монстры. Дмитрий Пригов

стоит патруль военный

                       С некой мыслью сокровенной

                       Для иных любимцев Бога

                       Вроде мысль его убога

                       Но если армия есть тело

                       Многолюдного порядка

                       Он порядок есть порядка

                       То есть – чистая идея

                       Воплощенная живьем

                       А мы рядышком живем

                       Когда пройдут года и ныне дикий

                       Народ забудет многие дела

                       Страх обо мне пройдет по всей Руси великой —

                       Ведь что писал! – Но правда ведь была!

                       То, что писал

                       Черт-те что писал

                       И страх какой

                       И правда ведь была

                       И страх пройдет по всей Руси великой

                       Вот говорят, что наши люди

                       Хотели Папу подстрелить

                       Так этого ж не может быть —

                       Они мертвы для нас заране

                       Священнослужители, стало быть

                       Хотя вот их и подстрелить

                       Не преступленье, стало быть

                       В этом узком смысле

      Махроть всея Руси

1984Предуведомление

      Какому русскому она не есть мать родная, поющая, убаюкивающая, ласкающая, целующая, слизывающая кожу, прикровенные верхние слои следом и обмершую, неискушенную мелкими трудами и привычками оборонительными, саму мякоть души виноградную в себя всасывая, через себя глядеть вынуждающая, своим тело вскидываться, своим хвостом вздергиваться, жабрами пошевеливать, одышними легкими повеивать, нежной розовостью девичьего лица вспыхивая, щитом и мечом стальным взблескивая, бровями лесистыми, полушариями холмов влажных вздымаясь, кожей песчаной пупырчатой подрагивая, себя самого покусывать, отъедая куски сочные мясистые, глазами зернистыми в землю упираясь, видя тьму, хляби, провалы и вскипания густо-маслянистые, не мочь взгляда оторвать, отлететь, отделиться, прилепиться к чему-то, пусть малому, незначительному, но отдельному, отдельновисящему, отдельностоящему, отдельномыслимому, чтобы объять ее во всех ее образах, видах, проявлениях и блистаниях, кровоизвержениях, ужасах, как это случилось мне в вечереющий час осени Московской поры густого листопада на кухне у окна прозрачного замершего видеть ее и едино-временно-необъятную и в исторических, развертывающихся глубинах зарождения до точки незначимой и облекаемой, возможно, моим собственным воображением, понужденным, правда, к тому, как в самой интенции, так и в конкретности образов геральдически основопорождаемых, когда на дальнем, высвеченном из общего хаоса чьим-то пристальным вниманием плотью облекающим, кусочке оплотненного пространства покачивающегося некий медведь-Мишка объявился, травку сочную, нежную, сочным телом покачивающуюся, нежные