Проективный словарь гуманитарных наук. Михаил Эпштейн

Один высказан М. Мерло-Понти: глубина – то, чем вещи оказывают сопротивление наблюдателю. «Глубина есть способ вещей остаться отдельными, остаться вещами, а не быть тем, на что я смотрю в настоящий момент. <…> Следовательно, именно благодаря глубине вещи наделены плотью: то есть ставят препятствия моему наблюдению, оказывают сопротивление, которое и есть их реальность, их “открытость”, их totum simul (все сразу)» [88].

      Другой и, казалось бы, противоположный взгляд высказан Г. Башляром: глубина вещей – это проекция той глубины, которую их исследователь находит в самом себе: «Бессознательное алхимика проецируется на материальные образы как глубина. Короче говоря, алхимик проецирует свою собственную глубину. <…> Закон, который я назову изоморфизмом глубинных образов. Грезя о глубине, мы грезим о нашей собственной глубине. Грезя о тайной силе веществ, мы грезим о нашем тайном бытии» [89].

      По сути, между этими взглядами нет расхождения, именно вместе они и определяют глубину как меру взаимной несводимости субъекта и объекта, их непостижимости друг для друга. Не чувствуя собственной глубины, мы не можем оценить глубины вещей, нам предстоящих. И сопротивление «внесознательного», которое вещи оказывают нам, соразмерно тому сопротивлению, которое изнутри оказывает нам наше собственное «бессознательное». Рационализм, который утверждает полную познаваемость объекта субъектом, и детерминизм, который утверждает полную определяемость субъекта объектом, представляют собой две плоскостные проекции глубины. Но философия – это любовь к *мудрости, то есть такое понимание, которое открывает нечто, лежащее по ту сторону понятий. Мудрость – опыт общения с непонимаемым. Именно глубина позволяет пониманию двигаться за собственный предел, то есть глубоко не-понимать. Так Иов глубоко не понимает источника своей вины, тогда как друзья Иова хорошо понимают причину его бедствий – и оказываются менее правы перед Богом, чем Иов.

      То, что мы знаем в себе как самое достоверное, есть глубина, то есть продолжение нашего бытия за предел нашего самознающего «я». Сам для себя человек есть первичный опыт глубины, ибо здесь она дана ему непосредственно. То, что он находит в себе, всегда заключено между внешним выражением, «лицом», которое знают другие, и внутренним основанием, «дном», которого не знает он сам. Это расстояние между тем, что обо мне знают другие, и тем, что я сам в себе не знаю, и составляет глубину как область бесконечно неполного знания о незнаемом. Можно по-разному обозначать глубину – как особый трансцендентный мир духа, как бытие Бога, как область подсознания, как бытие вещей-в-себе, – но все это религиозные, психологические или метафизические проекции того, что присутствует в нашем опыте именно как глубина. Глубину можно определить как такое простирание, которое удаляется от нас и одновременно приближает нас к себе.

      Глубина – это, по сути, четвертое измерение пространства, которое в трехмерном физическом пространстве, где мы обитаем, всегда остается скрытым физически

88

Merleau-Ponty M. The Visible and the Invisible, followed by working notes / Ed. by Claude Lefort, transl. by Alphonso Lingis. Evanston: Northwestern University Press, 1968. Р. 219 (note of November, 1959).

89

Bachelard G. La Terre et les reveries du repos. Essai sur les images de l’intimite. Paris: Jose Corti, 1965. P. 50–52.