Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна. Алейда Ассман

целое исключительно на будущее. Миф истории в эпоху Модерна в том виде, в каком его разрабатывали и продвигали теоретики исторической науки в шестидесятые и семидесятые годы, оказался отражением и главной предпосылкой темпоральной культуры Модерна.

      Теория модернизации и теории Модерна

      Темпоральный режим Модерна оставался незримым до тех пор, пока он не вызывал сомнений. Однако в последние декады ХХ века среди интеллектуалов началось брожение, которое привело к сотрясению основ западной культуры. Так, Франсуа Лиотар выдвинул в 1979 году знаменитый тезис о конце метанарративов, «великих повествований», найдя броское обозначение для распространенного, хотя и латентного скепсиса по отношению к мифу истории эпохи Модерна. Под великим повествованием, которое объявлялось законченным, подразумевался нарратив о прогрессе человечества, эксклюзивно утвердившийся в западной историографии. С девяностых годов среди историков, философов и социологов развернулась дискуссия, которая проблематизировала ряд аспектов в представлении о модернизации. Речь шла о вопросе, считать ли Модерн и модернизацию чисто дескриптивными понятиями, или же они имплицитно содержат определенные нормативные и политические установки, которые впервые подверглись рефлексии и критическому обсуждению. Обзору этой дискуссии посвятил свое эссе, опубликованное в 2005 году, Риккардо Бавай, который констатировал, что прогрессистский оптимизм «классической теории модернизации представляет собой нечто большее, чем научная парадигма[73], поскольку он связан с такими далекоидущими опциями культуры, как «конкурентная демократия, рыночная экономика, социальное государство и массовое потребление» по американскому образцу[74]. Основываясь на теории модернизации, вбирающей в себя элементы эволюционной теории XIX века и функционализма XX века, билефельдские историки Ханс-Ульрих Велер и Юрген Кока разработали свою концепцию социальной истории, которая принесла обоим авторам большую известность в конце шестидесятых и начале семидесятых годов. В качестве последовательного осуществления идей теории модернизации это академическое направление стало к тому же эффективным фактором модернизации западногерманских университетов.

      В период холодной войны приверженность идеям модернизации служила безальтернативной нормой; выбор существовал лишь между западной демократией и восточным социализмом. Ряд исследований показывает, что теория модернизации являлась общей основой, подспудно объединявшей обе конкурирующие политические системы. В холодной войне господствовала «динамика не уничтожения, а конкуренции, не абсолютной вражды, а схожести идеологических источников и социальных проектов будущего»[75]. Дискредитация коммунизма резко обесценила восточный вариант модернизационной парадигмы.

      Под теорией модернизации в общем виде понимается описание истории,

73

Ricardo Bavaj. Modernisierung, Modernität und Moderne. Ein wissenschaftlicher Diskurs und seine Bedeutung für die historische Einordnung des “Dritten Reiches” // Historisches Jahrbuch. 2005. № 125. S. 413–451.

74

Ibid. S. 414. Если в США, стране, где реализована утопия модернизационного концепта (Бавай), такой автор, как Иммануил Валлерстайн, уже в 1979 году призвал самокритично относиться к модернизации, то немецкий историк Юрген Кока назвал политический перелом 1989–1990 годов историческим «подтверждением теории модернизации». Ibid.

75

Tim B. Müller. Innenansichten des Kalten Krieges. Über ein glückliches Zeitalter // Zeitschrift für Ideengeschichte. 2013. № VI (3). S. 26–40.