Загадка старого альбома. Наталья Калинина

сочувствуя другу. – Взял бы ты, Бобров, и закрасил его, раз оно не отмывается. А то – «чертовщина, чертовщина»! Средние века прямо. И с чего Зинаида Львовна решила, что я подхожу на роль «изгнанника дьявола»?

      – Она читает твою газету. Помнишь, Илюх, ты как-то притащил мне один номер, чтобы показать? А я забыл его у матери. Та прочитала газету от корки до корки и нашла ее интересной. А после того как я имел неосторожность проговориться, что Иван Шапкин – это ты, она стала регулярно покупать новый номер.

      – Понятно, – вздохнул Илья. Зинаиде Львовне просто-напросто захотелось стать героиней его рубрики. – Начиталась историй про «чертовщину», вот и видит в каждом пятнышке происки дьявола. Ладно, поглядим. Забелим это пятно, если оно не отмывается, и успокоим твою мамашу.

      – Сделай милость, – с чувством выдохнул Бобров.

      И стало понятно, что Шахова он позвал именно, чтобы успокоить мать, а не для того, чтобы заниматься «изгнанием дьявола».

      Клавдия

      Ну что за имя такое – Клавдия?! Насмешка, а не имя. Мать еще смеет заявлять, будто это имя «оригинальное». Дура! Старшую дочь вон назвала просто – Татьяной. А с младшей решила выпендриться. Клава Ромашкина – хуже не придумаешь!

      Клавдия ненавидела собственное имя всю со-знательную жизнь. Когда пришла пора получать паспорт, она задумала поменять его, да только мать закатила такой скандал, что дочь не посмела ослушаться. А зря. Сколько раз потом об этом жалела! В школе ее дразнили и пренебрежительно звали Клавкой. В техникуме и того хуже: общеизвестный на курсе остряк Пашка как-то съехидничал: «Клава, Клава из автоклава». И все, приклеилось к ней это обидное прозвище. Клавдии Пашка нравился, поэтому его шутка показалась ей обидной вдвойне. Это была одна из причин, почему она оставила техникум, не проучившись и года. Разумеется, имелась и официальная версия – «по болезни».

      Какая там болезнь! Все это выдумка ее родственничков да этих придурков, называющих себя врачами. Убийцы, а не врачи! Людей в белых халатах Клавдия ненавидела, пожалуй, даже больше, чем свое имя. А кто же они после того, как совершенно здорового человека объявили больным и заперли на некоторое время в лечебнице, пичкали таблетками и кололи какую-то отупляющую гадость. Когда Клавдию выписали «под честное слово», то на прощанье снабдили горой рецептов и «дружеским» напутствием не забывать принимать «таблеточки». А родственникам, предварительно состроив сочувственные и «все-все понимающие» мины, дали строгие указания «держать под контролем» и регулярно приводить пациентку на обследование. Клавдия все это знает: видела, слышала, поняла. Не тупая.

      – Клава, давай я все же эту ночь с тобой побуду?

      Татьяна искоса взглянула ей в глаза, получилось, будто смотрит она по-собачьи заискивающе. И от такого взгляда и нарочитой дружелюбности в голосе стало только хуже.

      – Отстань! Я в порядке! Не надо меня контролировать!

      – Тише, тише, – зашикала Татьяна и коснулась ее руки.

      Клавдия руку отдернула и