Правило четырех. Марина Дробкова

какая Пчелкина? Это что… как же это называется, блин… Вспомнил! Фамилия! Фамилия же, да? Как, например, Ричи Блэкмор, да? Имя и фамилия. Так ты с материка, что ли?

      – Со Светлоярска, – буркнула я.

      Я уже поняла, что Трущобы – это не наш остров, но, если все скрывать, мы вообще запутаемся.

      – Это маленький островок? Он разве обитаемый? – оторопел Арт.

      – Дожили… Конечно, обитаемый!

      – А я слышал, там развалины… – пробормотал он.

      – Развалин – навалом. Но при этом там живет почти тысяча человек.

      Арт встал и – в темноте я плохо видела – то ли воздел руки к потолку, то ли еще как-то изобразил полное недоумение.

      – Никому нельзя верить на этом долбаном острове, – пробормотал он. И вдруг спохватился: – Елка! Тебе спать давно пора. Пойдем домой.

      – Не хочу-у, – захныкала Елка. – Я хочу здесь.

      – Я кому ска…

      – Слушай, куда ты ее потащишь среди ночи? Пусть тут спит, а утром заберешь. Я за ней послежу. Я умею с маленькими. Елка, отпустишь дядю домой?

      – Да! – радостно заявила Елка и тут же улеглась.

      – Нормально… – опешил Арт. – Ты сама где спать будешь? Вы вдвоем тут не поместитесь!

      …Но Елка уже сопела. Я нащупала в ногах кровати одеяло и накрыла ее.

      – Ну… я как-нибудь…

      – Понял. Ладно, пошли тогда вниз, болтать. Одних я вас тут все равно не оставлю. Расскажешь про свой Светлоярск.

      – А она не испугается, когда проснется?

      – Не проснется. Если вырубилась – теперь до утра.

      Оставив спящую девочку, мы тихо спустились на первый этаж. И только сейчас я вспомнила: ведь Арт, уходя, защелкнул дверь на замок. А когда пришел – открыл его.

      И если он говорит правду, что не приводил сюда Елку, – а зачем ему врать? – получается, она как-то попала в запертый маяк.

      Глава четвертая

      О качелях, стреле орлана и с т ук е топора

      Лес

      Натка рисовала качели.

      Неизвестно почему с утра ей так захотелось качаться – да повыше, побыстрее, чтоб дух захватило, – что она вынырнула из мешка и, не дожидаясь, пока кто-нибудь еще проснется, чуть не слетела с лестницы и кинулась к мольбертам. Она сама не понимала, откуда вдруг возникло такое желание, – то ли насмотрелась на болтающуюся каждый день в ветвях огромного дерева мелюзгу, то ли из-за того, что Виталик с Ириной Андреевной добрались вчера до верхушки самого высокого ильма. Так назывались деревья с широкими шершавыми листьями – ильмы. Тетя сказала: для того, чтобы привыкать к высоте. Но, по мнению Натки, Виталик и так ни капельки не боится высоты, не то что она. И качели Натка никогда особенно не любила. Но сегодня…

      Два мольберта – ее и Женька – стояли внизу, возле одного из окон. Дом потихоньку расширялся – каждую ночь он вырастал еще на чуть-чуть, вот и появилось место для рисования. Причем увеличивался только нижний зал, наверху они по-прежнему спали впритык друг к другу. Но это никому не мешало, днем они мало бывали наверху, всегда находились какие-то дела: сходить