Забытые заживо. Вячеслав Денисов

кольцо. И вот сейчас я смотрю на руку мужчины и убеждаюсь, что кольцо его в полном порядке.

      Сделав шаг вперед, Макаров натолкнулся на спину внезапно остановившегося спутника. Но вскоре их слегка пахнущая дорогим виски процессия двинулась дальше.

      – Послушайте, ваши телефоны работают?

      – Наверное, в ваш пробралась влага, – сказал Левша, и женщина, услышав его голос, обернулась.

      – Вы не могли бы одолжить мне свой?

      – Хех!.. – усмехнулся Левша. – Мы как раз оставили их у меня в каюте!

      Обрадованный появлению теперь уже «старого» приятеля, бармен обслужил их и отвлекся. Левша наклонился к уху Макарова и прошептал:

      – Ты ведь встретился с этими двоими, перед тем как я подошел к каюте, верно?

      – Последний раз я их видел на палубе за столом, во время разговора с помощником капитана.

      – Черт!.. – вырвалось у Левши.

      Бармен изумленно повернулся.

      – Сэр, так вы – русский?.. Простите, я в прошлый раз себе позволил…

      – Забудь, – махнул ему Левша. – Всем известно, что русские – идиоты… – И, наклонившись к Макарову, сказал: – Твой сын не ошибся.

      Тот поднял тяжелый взгляд.

      – Он ударил ее. И ее сережка погнулась. Кольцо – это ее сережка…

Калининград, июль 2009-го…

      …Пан Чески встречал их в холле. Бросив на него мимолетный взгляд, отец несколько отвлекся, чтобы посмотреть на Питера, но вдруг резко дернул головой. Он уже давно не удивлялся ничему, что было связано с его сыном, но вид доктора его все равно озадачил. Вацлав Чески оказался высоким седым мужчиной, лет которому можно было дать с равной уверенностью и пятьдесят, и шестьдесят. Очки без оправы на длинном, чуть опущенном книзу носу с горбинкой придавали ему вид скорее викинга, чем славянина. Костюм между тем на нем был синий, и это заставило отца улыбнуться краешками губ. Но перо – было. Кончик перьевой ручки виднелся из уголка нагрудного кармана пиджака и поблескивал в унисон очкам. «Не специально ли для этого он поместил в карман ручку?» – подумал отец, но вслух сказал тихо, невнятно:

      – Здравствуйте.

      – Не беспокойтесь, – поспешил объясниться доктор, – я говорю по-русски без акцента. Я долгое время жил в России, когда она была еще другой страной.

      Его номер находился на первом этаже гостиницы и отличался сдержанной изысканностью. Альков, резная мебель и тяжелые шторы придавали помещению, чуть стесненному в размерах, атмосферу буржуазного снисхождения к гостям.

      – Располагайтесь там, где вам покажется удобным, господа, – сказал доктор, выбрав для себя кресло, которое передвинул в центр комнаты.

      – Я вкратце объяснил вам нашу проблему, – сказал отец, присев на краешек дивана, и Питер в очередной раз отметил для себя, что его проблемы с некоторых пор отец превращает в общие.

      Чтобы хоть как-то отвлечь себя от порядком надоевшего рассказа об их проблемах, Питер принялся крутить головой. Время от времени он подносил руку к лицу и тер глаза. Ничего примечательного в номере он не обнаружил. Квартира в центре города, в которой он прожил