Доказательства вины. Анастасия Сычёва

Говорить с прижатым к пальцам подбородком было неудобно, и я неохотно убрала руки, хотя эта поза мыслителя мне очень нравилась. – Но по другой причине. В этом мятеже есть два странных момента, которые я увидела только сейчас, и объяснить я могу только один из них. Второй мне непонятен, и именно это меня тревожит.

      – И какие же? – осторожно уточнила Бьянка, про которую я уже как-то успела забыть.

      – Первое – форма, в которой проходит бунт, слишком… серьезная. Меня не любят в Вереантере, это верно, и я допускаю, что среди вампиров могут ходить волнения из-за моей персоны, но восстание в Фермане – с убийством наместников, погромами и отсутствием каких-либо требований и видимых причин – слишком странно. Подобные мятежи устраивают, когда в области что-то неблагополучно: налоги слишком высокие или голод, или слишком тяжелые условия жизни – что угодно. А то, что король женился на ком-то неподходящем, не настолько вопиющее событие.

      – Но ведь многие вампиры тебя по-настоящему ненавидят, – осторожно напомнила Оттилия.

      – Тоже правда, – согласилась я. – Но в этом случае было бы гораздо логичнее, если бы бунтовать начала какая-нибудь провинция, расположенная ближе к границе с Селендрией, – ведь именно те земли пострадали в Кровавой войне больше всего. А Фермана находится где-то на востоке, правильно? Ей до Селендрии – как отсюда до государства гномов пешком, и война с эльфами вряд ли сильно ее потрепала. Тогда почему бунт именно там?

      Помолчав, вампирша спросила:

      – И почему?

      – Не знаю. Нам известно, что разжигают его эти таинственные «восстановители справедливости», но поскольку видимых причин для бунта нет и наша с Адрианом свадьба – только повод, остается предположить, что это бунт ради самого бунта. Кто-то за ним стоит, и этому кому-то нужно, чтобы в провинции творилось демон знает что. Кто это и зачем ему это нужно – разговор отдельный.

      – Это и есть то, что тебе здесь непонятно? – уточнила Бьянка.

      Я отрицательно покачала головой и нахмурилась:

      – Нет. Мне не нравится, что мятеж в самом деле начался спустя две недели после моей свадьбы. Столько лет в Вереантере все было относительно спокойно, а тут – здрасте! Это может быть и никак не связано со мной, но мне все же кажется странным такое совпадение. И если этих «восстановителей» и впрямь так раздражает именно моя фигура, то чего они надеются достичь?

      – И чего?

      – Не знаю.

      На ум мне снова пришел Лэнгстон – единственное объяснение, которое я могла себе вообразить, но происходящее было сложно списать даже на бывшего советника Магнуса. Его цель – избавиться от меня, но как этого можно достичь мятежом? Рассчитывать, что Адриан пойдет на поводу у заговорщиков и избавится от супруги? Этого не произойдет точно, даже принимая во внимание нашу ссору. Адриан никогда не примет условия бунтарей, ему этого не позволят гордость, престиж монархии и так далее. Или Лэнгстон ожидает, что меня убьет кто-нибудь