Кроме меня, кроме неё. Мария Евсеева

бежит прямо мне навстречу с той стороны ворот Марина. Иринкина сестра. И уже не вижу, кроме нее, никого и ничего. Ни мяча, ни Сереню Галкина в воротах, даже ног своих не чувствую. А в голове все еще стучит: «Бей!»

      Бью! Рефлекс, что ли, отработанный?

      Гол!!!

      Только сетки на воротах нет. Мяч под перекладиной проскочил и летит себе дальше, продолжает свой полет. И снова в цель!

      Подбегаю – лежит. Мяч чуть в стороне, а Марина – на песке. Там, где он ее настиг, поцеловав точно в лоб. Жалкая такая, маленькая. Руки растопырила в разные стороны, как будто не мяч словила, а под танк попала. Смотрит на меня не моргая и вроде улыбается.

      Опять орясина рядом, ржет тихим басом. На ее фоне Марина совсем беззащитной кажется. Только хочу руку протянуть (надо же человеку помочь встать), а она сама, точно током простреленная, вскакивает и испуганно вертит головой по сторонам.

      – Извини, я не специально, – пытаюсь улыбнуться, тяжело осознавая, что улыбка совсем не к месту.

      Понимаю, что сказать больше нечего, а молчать нелепо. Иду за мячом и шурую обратно на середину поля.

      Играть уже совсем не хочется. Только и знаю, что оборачиваюсь в ту сторону, где лапта продолжается как ни в чем не бывало. Зачем? Как будто убедиться хочу, что она еще там.

      Там. А куда ей деваться?

      На физике вообще жесть.

      Настя новую тему объясняет. Сижу, уставился на доску, а сам свое втыкаю. Сзади Архипов ржет. Вначале я никакого внимания не обращал, а потом прислушиваюсь – про Настю.

      – Думаешь, у такой телочки нет никого? – крякает.

      – А ты подойди и напрямую спроси. Слабо? – вполголоса отвечает ему Семенов.

      Тот снова гогочет:

      – А на фига спрашивать? Окучивать надо без лишних вопросов.

      – Закупорь уже свою форточку! – оборачиваюсь к этим недоумкам и смотрю на Архипова в упор. Чувствую, как от злости у меня зубы скрипеть начинают.

      – Никитос, да ты успокойся! Чего разбушевался? – смеется и похрюкивает, а рыльник его так и напрашивается на кирпич.

      – Он, по ходу, в долю просится, – снова шепчет Семенов своему другу-дегенерату.

      – Слышь, ты! – вскакиваю и кидаюсь через парту, успевая ухватить его за воротник рубахи.

      – Корнеев! – разлетается по классу взволнованный голос Насти. – Выйди за дверь!

      Отпускаю этого дятла, а сам кулаки сжимаю. Слышу, как он в спину мне кидает:

      – Втрескался в училку! – и снова хрюкает.

      Диман Корчагин вечером позвонил. Гулять позвал. Вообще я сегодня даже не собирался. А тут подрываюсь внезапно.

      Гоблину отомстить не удалось. Да и ну его к чертям! Он, по ходу, заядлый геймер. И сама игра что-то поднадоела.

      Настя обложилась тетрадками – чьи-то лабораторные проверяет. Лампа на столе, как прожектор, весь стол освещает, а на стене сбоку устрашающие тени вырисовывает. Подхожу с другой стороны и, как в детстве, двумя руками, растопырив пальцы, пасть зубастую изображаю. Рычу и тут же давлюсь от смеха. Вот дурачок. Почти восемнадцать, а все дурью маюсь.

      В