Вернуться по следам. Глория Му

она была высокой и сильной, с большой грудью и широкими бедрами, светловолосой и светлоглазой, с белыми бровями и ресницами. Я и теперь считаю таких женщин самыми красивыми, мне кажется, что эти пушистые белые ресницы – сплошная нежность, и я не знаю, как у вас, девушки, поднимается рука их красить.

      Зося оставляла свои кухонные дела и спрашивала:

      – Цо се стало, ясочко моя? Напугали они тебя опять?

      Я кивала, тогда Зося брала меня за руку, мы выходили из дома, садились на деревянное крыльцо, она обнимала меня за плечи, и мы молча смотрели на вечернее солнце.

      Мы сидели долго, и собаки, шатавшиеся по двору, подбегали к нам, приветливо виляли хвостами и укладывались рядом – получался такой пестрый живой коверчик.

      Я прижималась к Зосе сильнее, но страх не уходил. Я боялась, что однажды папа с мамой разругаются насовсем или решат все же отсюда уехать, – и что тогда?

      Все другие места не годились для жизни, так я думала, а мне было с чем сравнивать. Мы ездили в Болгарию, в Польшу, к моим дедушкам и бабушкам, живущим в разных городах (да, у меня все не как у людей – другие ездили к бабушке в деревню, а я – из деревни).

      Неужели же они не понимают, думала я, что это место – самое лучшее из всех? Здесь все есть, и речка, и лес, и вот все эти собаки и другие звери – а их куда?

      Солнце начинало лениво заваливаться за горизонт, а я так и не могла представить себе жизнь без собак.

      Глава 2

      Кроме собак, были и другие звери, конечно.

      Когда я была маленькой, лет трех, мой папа подарил мне хомячка. Хомяк был хорош собою – розовенький, пушистенький, с черными блестящими глазками, я сразу его полюбила, и было нам счастье.

      Однажды папа уехал в командировку дня на три, а вернувшись, спросил меня, как там мой питомец поживает.

      Оцепенев от ужаса, я сказала: «Папа, я о нем совсем забыла».

      Папенька бросился к клетке, хомяка мы застали в живых – он лежал такой несчастный, на мокрой подстилке, глаза открывать отказывался, и вообще, протягивал ноги дружбы.

      Но все кончилось хорошо – папа реанимировал зверька, отпоил теплым молоком из пипетки. В награду за стойкость героическому хомяку был куплен еще один хомяк, и они вдвоем наделали множество замечательных хомяков. А я больше никогда никого не забывала покормить. Такие дела.

      Могу добавить, что хомяки, рожденные им в союзе с другим хомяком, почему-то пользовались бешеной популярностью среди местных детей. «По хомяков» ходила вся деревня, была очередь, плелись интриги, что странно – деревенские дети обычно вполне равнодушны к грызунам, крыс и сусликов так просто мочили, и весьма жестоко. Но эти крохотные городские розовые твари быстро вошли в моду, и у кого не было хомяка – тот был лох.

      А когда мне исполнилось четыре, папенька привез козу. Настоящую ангорскую козу, маленькую, пушистую, с янтарными копытцами и длинными, как у таксы, ушами.

      Купил он ее по случаю – проезжал мимо какой-то ярмарки и подумал вдруг: а чего это мы побираемся и покупаем молоко у кого попало, если